Ресторан, на самом деле бывший частью гостиницы, располагался у тихой дороги, выходящей к шоссе на Лондон. Посетителей было мало, и атмосфера располагала к отдыху, была непринужденной — неяркое освещение, ненавязчивое обслуживание.
Элли посмотрела через стол на Келсо и улыбнулась его поглощенности огромным ромштексом на тарелке. Он сосредоточенно ел, хотя поедание мяса вряд ли требовало такого внимания и целеустремленности. Лампа на столе под красным абажуром излучала теплый свет, придавая лицу округлость и мягкость, обычно незаметные. С приглаженными волосами и единственным галстуком — Келсо признался, что когда он его покупал, узкие были в моде; потом, с появлением более широких, галстук устарел, а теперь снова вошел в моду, — он выглядел совсем не тем небритым взъерошенным типом, которого она встретила сначала. У него был нос с горбинкой, в меру твердый подбородок, почти прямые губы, но внимание Элли привлекли глаза. Они отличались глубочайшей синевой, почти черные в неярком освещении ресторана, и были одновременно мягкими и настороженными, когда прямо смотрели на нее. Темным ресницам позавидовала бы любая девушка, и только брови, острым углом изгибаясь над переносицей и опускаясь к скулам, придавали чертам жесткость, что было привлекательно, но немножко устрашающе. Потянувшись к бокалу с вином, Келсо поймал ее взгляд.
Подняв бокал, он улыбнулся, и Элли быстро взяла свой, чувствуя, что краснеет, как школьница, на этот раз от смущения, а не от злости.
— Как твой Строганов? — спокойно спросил Келсо.
— Отлично. А твой ромштекс?
— Хорошо. Я и не знал, что так проголодался.
— Мне казалось, тебе это чувство незнакомо.
Он пригубил вино, глядя на девушку через край бокала.
— Ты так и не объяснила мне, почему, — сказал он, ставя вино на стол.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Почему не замужем, — сказал Келсо, снова принимаясь за свой ромштекс.
— Ох.
— Есть какая-то причина?
— Обычная. Все жду подходящего спутника. Наверное, я слишком наивна.
— Не думаю. Ты хорошо искала?
— И не пыталась. Наверное, я слишком люблю свою работу, она занимает все время. Джим, я хочу задать тебе вопрос и буду благодарна, если ты ответишь честно.
— Положить руку на Библию?
— Побудь серьезным хоть минуту.
Он оставил свой ромштекс и положил нож и вилку.
— Давай.
Поколебавшись, Элли сказала, будто нырнула:
— Когда мне рассказали о твоей работе, я кое-что разузнала самостоятельно. О тебе.
Он снова взял нож и вилку и принялся за мясо. Но это не остановило ее:
— Один друг из полиции сказал, что у тебя странная репутация.
— Давай оставим это, Элли.
— Не сердись. Я просто хочу выяснить, не потому ли ты хочешь отстранить меня от расследования. Или просто потому что я женщина и не соответствую твоим стандартам?
— Твой друг сказал, что я приношу несчастье? Иона — так меня называют.
— Он сказал, что несколько операций, в которых ты участвовал, плохо кончились.
— Лишь несколько? Да, пожалуй, лишь несколько, но этого достаточно, чтобы люди поверили в мою способность приносить несчастье. Почему, ты думаешь, меня направили сюда? Моя последняя операция — с нападением на бронированный фургон — провалилась. Один полисмен погиб, а он был всего лишь шофером.
— Но это могла быть не твоя вина.
— Моя. Я видел стрелявшего. И мог остановить его. Но мой револьвер дал осечку. И водитель погиб.
— Но как ты можешь винить себя...
— Знаю. Виноват не я, а револьвер. Но случались и другие вещи. Это просто один пример из цепи несчастий.
— Это глупо, Джим. Думаешь, это случится снова? Тебя это тревожит?
— Почему это должно прекратиться теперь? Оно преследует меня всю жизнь.
— Ты шутишь! Не можешь же ты верить...
— Элли, я знаю, что вокруг меня что-то происходит. Что-то необъяснимое, неподвластное логике. Я просто не хочу, чтобы это касалось других.
— За всю жизнь не слышала такой самоупоенной чепухи. — Элли ощущала злость, но ее голос звучал сдержанно. — Если тебе то и дело не везет, это еще не повод, чтобы упиваться жалостью к себе и воображать, что приносишь несчастье другим.
— Я не упиваюсь жалостью к себе!
— Выслушай меня! — Она поставила бокал на стол, и несколько голов повернулись в их сторону. — Выслушай меня, — повторила Элли тише, но с тем же чувством. — Нет никакого злого рока, никакого Ионы. Люди просто выдумали это, чтобы успокоить свой умишко, это помогает им разложить все беды и несчастья по маленьким аккуратным ящичкам. Это из той же области, что проклятия и чары, ведьмы и упыри. Это не имеет ничего общего с реальностью, Джим!
— Ты не поняла. Ты не знаешь, что случалось.
— Так расскажи. Может быть, пойму что-нибудь.
Он покачал головой:
— Не думаю, что тут можно что-то понять.
Ей вдруг захотелось прикоснуться к нему, прижать его к себе и сказать, что он боится самого себя, что разрушительная часть его сознания заставляет его верить в свое проклятье. Элли взяла его за руку и увидела в его глазах замешательство. На кратчайший момент — она могла ошибиться — ей почувствовалось пожатие, словно Келсо сжал ее руку, но тут же высвободился и снова взял нож и вилку.
— Ладно, — сказала Элли, постепенно подавив эмоции. — Забудем об этом. Не хочу вмешиваться в твои выдуманные переживания. Нам нужно работать вместе, так что будем продолжать. Никаких брошюр Фрейда с моей стороны, никаких чудачеств с твоей. Только дела, забудем все личное. Тебя устраивает?
— Элли, я...
— Устраивает?
— Хорошо. — Он снова придвинул к себе тарелку, а Элли взялась за свою, сама не понимая кипевшей внутри злости. Ей не хотелось думать о его отчуждении.
Остаток ужина прошел в угрюмом молчании, если не считать нескольких формальных любезностей, и когда подали кофе, Элли уже начала жалеть о своей настойчивости в расспросах. Она не собиралась его расстраивать, не собиралась расстраивать себя. Они хорошо работали вместе и могли добиться кое-каких результатов в этом деле. И в Келсо было что-то... Она прикусила губу. Ради Бога, Элли, прекрати! Закончив с кофе, она взяла счет, оставленный на его краю стола. Раньше она собиралась передать Келсо деньги под столом, но потом решила, что он ничуть не будет смущен, если она расплатится сама. Так и вышло, он не смутился, слишком занятый собственными невеселыми мыслями.
Они вышли из ресторана и поехали обратно в город, свет фар прорезал темноту, как лазеры твердую материю. Добравшись до пустынных улиц городка, Келсо свернул на главную улицу, прочь от стоянки трейлеров.
— Думаю, надо бы заглянуть в паб — может быть, сегодня Тревик там.
Элли ничего не сказала, все еще пытаясь разобраться в своих запутанных чувствах.
У стойки было тесно; когда Элли и Келсо вошли, к двери, как клубящийся туман, потянулся дым. Келсо исподтишка осмотрел лица и к своему разочарованию Тревика среди них не обнаружил. Это было странно, поскольку до последнего вечера молодой бородатый рыбак был завсегдатаем паба, Келсо видел его почти каждый день, заходя сюда. Не прогулял ли он снова и работу?
