что-то сдвинулось.
— Да уж, — согласился он. — Ей-богу.
— Слушай, парень. Ты должен рассказать мне все, что я делал. Вот плата…
Он быстро поднял руку.
— Мистер, этот стольник — самые лучшие чаевые, какие я когданибудь получал. Их вполне хватит.
И он рассказал мне все, что знал. Он повел меня наверх, но, конечно, не в номер 524.
— Значит, я оставил там магнитофон? А дальше что?
— Вы отослали меня, мистер. Вы показали мне на дверь.
— О, черт, теперь бы я этого не сделал. Ты можешь снова впустить меня в ту комнату?
— Конечно. Мы вышли из лифта на пятом этаже, прошли по коридору и остановились рядом с номером 524. Я думал, кто-то выйдет и заметит меня. Я вспотел, как бегун на дальние дистанции. Мой провожатый открыл дверь в номер 522. Комната по-прежнему оставалась незанятой. Мы вошли, я тихо прикрыл дверь и, тяжело дыша, прислонился к ней спиной. Парень тревожно посмотрел на меня.
— Что-то не так, мистер? Его голос прозвучал слишком громко. Я вздрогнул и поднес палец к губам. Он закрыл рог и кивнул, потом указал на открытую дверь стенного шкафа и на магнитофон в небольшом углублении. Все совпадало с тем, что рассказывал парень. Я подошел к шкафу. Кассета еще крутилась, но до конца оставалось совсем немного. Я вытащил микрофон, смотал шнур, положил его в коробку, выключил питание и закрыл крышку. Бросив взгляд на посыльного, я подошел к двери и открыл ее.
Парень вышел, осмотрел коридор и кивнул мне. Я выскользнул в коридор и, пока мальчишка возился с замком, быстро засеменил к вестнице.
На площадке я спросил его:
— Слушай, как тебя зовут?
— Раньше вы называли меня Рыжим. Зовите, как хотите. Я раскрыл бумажник. Днем там лежало несколько сотен, но теперь осталась только двадцатка. Я вытянул ее и протянул парню.
— Спасибо, Рыжий. Ты можешь кое-что сделать для меня? Он отстранил мою руку.
— Не надо больше денег. Говорите, что делать?
— Я хочу, чтобы ты подошел к номеру 524 и постучал. Если кто-то выедет, придумай, как отмазаться — скажи, что ошибся, спроси, вызывали посыльного или нет. Он или она… Я не знаю — может, это будет женщина. Я не знаю, кто там, черт меня возьми. Но ты смотри в оба глаза. А потом возвращайся. Расскажешь, что случилось.
— Хорошо.
— И знаешь, Рыжий, ты возьми двадцатку. Я сунул купюру ему в карман.
— Если бы у меня было больше, ты бы получил еще. Ты даже не понимаешь, как для меня это важно. Но есть шанс, что, постучав, ты увидишь дьявола. Этот человек может заподозрить любой подвох. И тебе лучше знать об этом. Понял?
— Будьте уверены. Он зашагал к комнате 524.
Я подкрался поближе и, прижимаясь к стене, осторожно выглянул изза угла. Да, это я, Марк Логан, жмусь к стене, пока мальчишка барабанит в дверь. Но мне не стыдно. Я и близко не подойду к тому номеру, пока не прослушаю запись.
Рыжий тихо постучал, подождал ответа и заколотил, что есть мочи. Он барабанил в дверь кулаком, но никто не выходил. Я видел, как он полез в карман за отмычкой. Парень всунул ключ в замок, нажал на ручку и, с усмешкой взглянув в мою сторону, вошел в номер. Я подождал минуту, скрипя зубами и шатаясь от нервной дрожи. Но все обошлось. Рыжий вышел, запер дверь и подошел ко мне.
— Никого, — сказал он. — Там нет никого. Ни одежды, ни людей, ни окурков в пепельнице. Даже полотенцем не пользовались. Похоже, что там никого и не было.
— Кто-то был, — ответил я. — Кто-то там был наверняка. Он усмехнулся, и мы вошли в лифт. В вестибюле я сказал:
— Спасибо, Рыжий. Только не болтай об этом… даже матери ни слова.
Подумав немного, я добавил:
— Слушай, Рыжий. Возможно, я еще вернусь. Если тебе удастся выследить того, кто забронировал эту комнату, я тебя озолочу. Только, ради Бога, делай все самостоятельно.
— Я послежу, — пообещал он и, уже прощаясь, смущенно добавил:-Спасибо, мистер.
В своем кабинете я прочитал записку, сунул ее в карман и позвонил домой Брюсу Уилсону. Он почти тут же поднял трубку.
— Брюс, — сказал я. — Это Марк Логан.
— Привет, Марк. Где ты был весь день? Его голос звучал немного странно.
— А Бог его знает. Брюс, нам надо поговорить. Это ничего, если я сейчас приеду?
— Конечно, приезжай. Опять проблемы?
— Расскажу, когда встретимся. Ничего новенького не появилось с тех пор, как мы виделись? Я имею в виду Джея Вэзера?
— Нет, насколько мне известно. По крайней мере, насчет Вэзера.
— А что с Люцио и Поттером?
— Ничего. Да, Марк, ты встречался с Борденом?
— Не удалось. Мы так и не связались. А что?
— Я интересуюсь, ты слышал о нем уже или нет?
— Слышал? Что слышал? О чем ты говоришь? Борден погиб. Его убили.
Глава четырнадцатая
Челюсть у меня поползла вниз. Бордена убили! Тогда понятно, почему я не мог до него дозвониться. Что-то вползало в мои мозги.
— Где, Брюс? Когда?
— Точно не знаю, Марк. Я услышал об этом несколько минут назад. Позвонил Хилл — мы говорили с ним о Бордене сегодня днем. Его нашли где-то в городе. Задушенным.
Я опустил трубку и посмотрел на пальцы, сжимавшие черную пластмассу, на белые суставы и выпиравшие на запястье сухожилия.
— А когда он умер? Уточни это для меня.
— Вряд ли удастся. Я не узнаю об этом, пока не придет отчет следователя.
— Да, понимаю.
— Когда ты приедешь, Марк?
— Прямо сейчас, если можно.
— Конечно. Жду тебя и ставлю кофе.
Я положил трубку и снова посмотрел на свои руки. Они дрожали.
Брюс открыл дверь.
— Заходи, Марк. Знаешь, когда человек выглядит так, как ты, ему нужно что-то больше, чем кофе. А это зачем?
Он удивленно взглянул на магнитофон.
— Я прихватил его с собой. Надеюсь, у тебя есть время?
— Если нужно — хоть вся ночь.
Я прошел за ним в гостиную. На правой стене висела огромная картина с кусочком дикой природы. Брюс расставил под ней два кресла, повернув их друг к другу. Между ними стоял низкий столик, на стеклянной поверхности которого находился серебряный кофейник на подносе, пара чашек, две пепельницы и пачка сигарет.
— А ты действительно подготовился, — пошутил я. Он засмеялся.
— Тут есть все, кроме психиатрической кушетки. Уж больно ты пожеванный был, когда звонил.
— Это точно, если не сказать большего.
