Спарк опустил глаза: и он, и его противник держали оружие одинаково. Три пальца вокруг рукояти. Кольцо из большого с указательным — поверх торца, на яблоке. Знак школы Седой Вершины. «Встретишь такого — не дерись,» — напутствовал когда-то Мастер Лезвия — «Убьет наверняка». Лотан давал совет на тот случай, когда сходятся люди незнакомые, когда надо по мелочам угадывать выучку и характер.
А ведь напротив стоял Неслав!
Неслав Шераг, сын Твердислава из ГадГорода.
Неслав, с которым вместе воду таскали — чтоб за ужином Скарша от грязнуль нос не отворачивала. С которым первый караван провели… Да и прошлой осенью — когда самый первый бой с разбойниками случился! Ведь Неслав был атаманом. Он держал ватагу в руках. Он расставлял и проверял часовых. Сам караулил, и коней чистить не гнушался, и…
И он же убил Гланта.
Ясно было, отчего сын Твердислава Шерага пошел под ГадГород. Старшина городская посулила кару снять, отменить изгнание. Помнится, Неслав мечтал: «Детям чистое имя передать бы…» А что на имени будет кровь — так ведь вражеская. Оно, наоборот, еще и почетней. Неслав-воевода с Волчьего Ручья. Звучит…
Ну, так и сказал бы о том всей ватаге! И пошли бы все на городскую службу… Ну, Спарк бы не присягнул — так он же за деньги может караваны водить. Мог бы устроить еще один договор со стаей…
Неслав дышал ровно, распахнутая шуба легонько колыхалась на могучей груди. Из светло-серой рубашки торчали синие нитки: вышивка потерлась. Проводник опять опустил глаза к поясу и оружию. «Он быстрее,» — подумал Спарк, — «Он был второй ученик Лотана…»
Больше Игнат ни о чем не успел подумать. Правая рука вверх и вперед. Левая — понизу, на вражеский правый локоть. Нож свистнул в обратном хвате… легко развалил бобровый мех, оставил почти неразличимую полосу на груди… вспорол синюю вышивку… вот пошло набухать… Глаза Неслава расширились, и несколько мгновений Спарк не мог разобрать, зеленые они, синие или все же серые. Потом правая рука заучено довернула кисть внутрь — словно жила отдельно от тела, и ошарашенно наблюдающих за всем этим глаз самого проводника. Губы противника дрогнули. «Крикнет…» — подумал Спарк, словно во сне, — «Ворвется стража… Да! У меня же за спиной один!»
Рука пошла влево, перед лицом. Лезвие ножа свистнуло вслед — как кнут за кнутовищем. Из перерезанных жил брызнуло теплым и липким. Не думая пока, как пойдет мимо караульных в окровавленой одежде, Спарк перехватил нож еще и левой. Переступил вполоборота, ткнул изо всех сил назад, снизу вверх. Нож попал словно в доску, пальцы чуть не соскочили на лезвие. Парень развернулся, продолжая давить на яблоко. Оказалось, воткнул между животом и ребрами. «На занятиях никогда так точно не выходило…» — слепо моргая, Спарк выдернул оружие. Стражник молча и тяжело упал на спину. Только тут проводник понял: все произошло неимоверно быстро. С той скоростью, какой никогда не бывает ни в ученье, ни в хвастовстве. Которой сам от себя не ждешь.
За правым плечом гулко обрушился воевода, не успевший ни выхватить меча, ни поднять руки к перерезанному горлу. Одним высоким прыжком волчий пастух добрался до двери. Ощупал и осмотрел себя: лицо и шея в крови. С обувью повезло: из растекающейся лужи он упел выпрыгнуть. Одежда… вот брызги на левом плече… Вот еще… Ого, да тут хлестнуло щедро! Быстро, пока кровь не попортила, Спарк дернул край плаща убитого мечника, потянул к себе, и вытряхнул тело из обертки. Человек перекатился вниз лицом. Проводнику полегчало: мертвые глаза скрылись. Снял свой плащ. Вытер им щеки, нос, лоб и шею, бережно двигая колючее сукно снизу вверх — чтобы не загонять кровавые струйки под одежду. Рвать на это рубашку с убитых побрезговал, свою — не сообразил. Пригладил волосы, отряхнулся. Спохватился: надо доказательство. По стеночке обогнул трупы, разрезал пояс Неслава, снял с него меч в ножнах, обтер. Наспех привесил себе. Спохватился: заметят. Снял, затолкал под плащ. Пожалуй, он бы и голову предателю отрезал, если бы придумал, как вынести — до того обозлился на вероломство. Ничего, меч Неслава помнили многие ватажники. И уж точно никто бы не поверил, что Шераг расстался с ним по своей воле. Спарк вернулся к чистому пятачку у двери. Встряхнул на руках плащ стражника: цвет почти такой же, как у плаща, в котором пришел. Сойдет, не сойдет — а другого все равно нет. «Правду пишут в книжках,» — подумал Спарк, прокалывая иглой фибулы грубую шерсть, — «Если в живот, так почти без крови…» Вспомнив еще коечто из прочитанного, приподнял щеколду на косяке, чтобы от хлопка та соскочила. Будто бы те двое заперлись изнутри. Щеколда могла соскочить и мимо скобы, но риск это увеличит не сильно… Спарк смело распахнул дверь, вышел уверенно, не глядя, есть ли кто в коридоре. Обернулся: смотрите, мол, еще с живыми говорю. Хрипнул:
— Прощайте!
Хлопнул дверью. Победил желание проверить, закрылась ли. Зашагал точно к выходу, опятьтаки не высматривая стражников. Чего ему глядеть! Его Неслав-воевода только что дурной вестью огорошил. Ему бы теперь, униженному и оскорбленному, до своих добраться! Спарк спустился по лестнице. Через общий зал вышел на двор. Огорченно сутулясь и тяжело вгоняя подошвы в мерзлую землю, подступил к лошади. В книжках пишут, кони чуют свежую кровь. Сейчас дернется, заржет… «Стражники наготове, как раз сбегутся…» — мельком подумал Спарк, и тотчас позабыл о страхе.
Ведь уже приходилось убивать! Всю весну. Шесть боев. Арьена застрелили, так перепугался до рвоты. На этом самом холме мокрый пепел пальцами ворошил — глаза сухие остались. А тут, между прочим, тридцать душ банда выжгла… Теперь-то чего скулишь?
Ну, спокойно. Спокойно. Все идет по плану. Или книжек не читал? В книжках всякий герой должен кого- нибудь зарубить. Должность у них такая. Проверка на героизм. А еще полезней считается, ежели рубить приходится кого-нибудь из близких. Радуйся, что Гланта судьба под меч не поставила! Зато, парень, ты теперь опытный. Тертый. Крутой. Сядешь этак посреди шумного пира, уронишь многозначительно: «Да как можно жизни по книжкам научиться? Настоящая жизнь — она, братцы, от книжек отличается весьма и весьма…» Спарк перекривился в улыбке. Смеяться нельзя. Это мы уже в седле? Воздвиглись. Ну, теперь только засмейся! Ведь не удержишься. Истерика все дело погубит. Ох, и понаписано же про мужественных героев, какие слезы сдерживают. А чтоб кто смех сдерживал?
— Воды! — проводник вытянул руку, не задумавшись, что приказывает чужим. Высокий мечник снял с пояса долбленку, кинул в самые ладони. Ледяная вода резанула ломотой по зубам. Распереживался тут! Жизни все равно, по книгам учился, или наощупь. На подсказках выехал, или своим великим умом. Главное, экзамен сдай…
Спарк вернул баклажку. Тронул коня. Привычный взмах черного крыла над головой: проехали ворота. Конь неспешно спускается с холма. Узкая извилистая тропинка.
За его спиной десятник полез чесать затылок. Распорядился:
— Поди-ка спроси воеводу, может, шлепнуть его? Что-то он с нехорошим сердцем уезжает…
Стражник, топоча, убежал в тепло. Вернулся:
— Заперся воевода. И Рох с ним. Должно быть, обдумывает. Может, этот парень — его тайницкий? Он на въезде слово странное передал, словно бы знак…
Десятник побелел:
— Заперся?!!! Стрелки! Убейте его! Живо!!!
— С холма съехал, господине! Наметом погнал! Не достанем! — прокричали на башне.
Тогда начальник караула от души влепил подзатыльник ни в чем не повинному воину:
— Говорил же, я нож отобрать! Воевода, петух молодой… Я-де успею… Этот набыченный за деда мстить приезжал, не иначе. Потому-то у него и рожа перекошена!.. — мечник бессильно махнул кулаком, и опять заорал:
— Сломать воеводскую дверь! Сотника будить! Коней седлать, гнаться за этим! Живей!!
— Ничего не выйдет… — на шум уже выбежал сотник в штанах и при мече, но без сапог и с голым брюхом. — Говорил я Неславу: деда в волчьей шкуре не трогай, Висенне не понравится, что гостей бьешь… Что там Неслав… — добавил сотник, отирая левой пяткой правую голень от налипшей грязи, словно на летнем бережку стоял, а не в снегу посреди зимнего двора:
— Что Неслав! От самой Висенны посланник был. Кому там успеть! У такого нож отнимешь, а он пальцами в горло, или там ногой по хребту. Извернется. Госпожа вразумит! — сотник шумно выдохнул, потом махнул рукой:
— Судьбу на кривой не объедешь… А гнаться запрещаю. Изза стен теперь ни ногой. Ни по одному, ни по
