пока этого делать не надо. Но я вам сообщил все это на крайний случай. Кроме вас, у меня никого нет. Я ни с кем не контактирую. Кроме, конечно, оперативников, – невесело улыбнулся он. – Но им-то я этого никогда не скажу.
– Хорошо, – сказал я.
– Не потеряйте газету! – напомнил Олег.
Я взял газету, быстро оторвал кусок с записями о Голландии и сунул его в свой бумажник.
Олег о чем-то задумался, достал из кармана пачку сигарет.
– Ты же не куришь! – удивился я.
Он глубоко затянулся и сказал:
– Вообще-то у меня есть возможность… Не знаю, насколько она осуществима и сработает ли на сто процентов, но надежда все же есть. Может быть, в ближайшее время и сбудется.
– Что же ты задумал?
– Ладно, – сказал Олег, – поживем – увидим. Сами узнаете, если все произойдет так, как нужно. – И, сделав небольшую паузу и наклонившись к моему уху: – Самое главное чуть не забыл. Скажите Борису Петровичу, что ему ставится последний срок – в течение трех дней он должен предпринять какие-то действия. Если же он не сделает этого, то у меня выхода нет. Мне нужно спасать свою жену. А уж он знает, что нужно делать. Так и передайте. Постарайтесь встретиться с ним сегодня же. Передайте – срок три дня, до понедельника, – повторил он. – Он все поймет.
– Послушай, может, тебе не стоит заявлять так категорично? Я не знаю твоих дел с Борисом Петровичем, но если он что-то затевает, то все это не так просто сделать в твоей ситуации и при твоем сегодняшнем положении.
– Он все может сделать, – повторил Олег, – если захочет. А может быть, он и не хочет ничего делать. Может быть, и я действительно зря все это делаю. Но выхода у меня другого нет. Сейчас включен «счетчик», и сколько ему до конца щелкать осталось – никто не знает. Вернее, кто-то знает, но не я. Может, на моих часах уже мало времени…
– Подожди, – остановил его я. – Давай я напишу жалобу или заявление начальнику следственного изолятора, чтобы тебя перевели обратно на «спец».
– Нет, это бесполезно, – перебил меня Олег. – Неужели вы думаете, что меня перевели в общую камеру просто так? Значит, кому-то это нужно, – раздельно произнес он. – Только кому? То ли им, то ли этим…
– Что это значит?
– Им, – Олег похлопал себя по плечу, как бы показав погоны, – а этим, – он сделал жест, напоминающий уголовную распальцовку. – Кто еще заинтересован в этом? Все очень просто… Да, – неожиданно спросил он, – ничего не удалось насчет покушения-то после моего суда узнать?
Я опешил:
– Откуда знаешь?
Он улыбнулся многозначительно:
– Пришла малява с воли. Люди знают!.. Так удалось раскопать?
– Да что там раскопаешь, – пришел в себя я. – Все может быть. Может, перепутали, решив, что тот, кого я подвозил, был ты. А может, меня перепутали с кем-то.
– А эти, опера-то, что?
– Опера ничего не говорят. Дела никто не возбуждал – жертв не было, ранений – тоже, потому все замяли. Типичный «висяк». Кто теперь его раскроет?
Олег понимающе кивнул головой.
– Ну что, прощаться будем? – спросил он.
– Да, пора, – ответил я.
– Я очень вас прошу связаться с Борисом Петровичем, – напомнил Олег, – и сделать это немедленно.
– Не волнуйся, я сделаю это сразу же, как выйду отсюда.
– Ладно, удачи! – сказал Олег. – Вызывайте конвоира.
Я нажал кнопку вызова. Минут через пять вошел конвоир, тот самый, который привел Олега. Он молча взял листок, расписался в приеме заключенного и вывел его в коридор. Сразу же они вновь о чем-то оживленно заговорили.
Я подошел к вешалке, надел пальто и двинулся к выходу. Выйдя из следственного изолятора, осмотрелся по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, сел в машину и тронулся с места. Проехав немного, остановился у телефона-автомата, достал листок с номером пейджера Бориса Петровича и послал ему сообщение, чтобы он немедленно перезвонил мне.
Звонок моего мобильного раздался буквально сразу же.
– Что случилось? – раздался голос в трубке.
– Мне необходимо с вами встретиться. Я только что был у Олега Николаевича…
– Насколько это срочно? – переспросил Борис Петрович.
– Очень срочно.
– Хорошо, давайте на старом месте. Сможете быть там через час?
– Буду.
Ровно через час я вышел к скверику у Большого театра. Огляделся по сторонам. Все было спокойно. Машина Бориса Петровича пока еще не подъехала. Я стал наблюдать за одной парой, о чем-то оживленно разговаривающей между собой. Неожиданно меня тронули за плечо. Я обернулся. Это был водитель Бориса Петровича, который незаметно подошел ко мне.
– Здравствуйте, – сказал он. – Вас ждут.
Я пошел за ним. Все та же «Волга» с двумя антеннами на крыше и тонированными стеклами стояла у обочины. Я заметил две небольшие синие лампочки, расположенные на крыше, вероятно, «маячки», которые говорили о том, что обладатель машины пользовался неограниченными возможностями.
Открыв переднюю дверцу, я сел в машину. Не оборачиваясь, как и в прошлый раз, сказал:
– Добрый вечер, Борис Петрович!
– Добрый вечер! – раздалось сзади. – Что случилось?
Я огляделся. Впереди стояли какие-то приборы, два телефона – один мобильный, другой – типа рации. Было ясно, что машина принадлежала спецслужбам и была оборудована всевозможными прибамбасами типа радиоперехвата, видеонаблюдения и так далее.
Я ответил:
– Случилось очень важное. Первое – похитили Олесю, жену Олега.
– Кто?
– Вероятно, враги или конкуренты.
– Она жива?
– Пока не знаю. Требований никто никаких не выдвигал.
– Откуда узнали?
– Подруга сообщила. Второе – Олег просил передать вам… Борис Петрович, я не в курсе ваших отношений и передаю дословно все, что он сказал для вас. Он дает вам три дня, до понедельника.
– Сегодня четверг? – уточнил Борис Петрович.
– Да. Три дня, чтобы вы решили его вопрос. В противном случае…
– Не надо, все понятно, – перебил Борис Петрович.
– Мне передать ему что-нибудь?
– А вы его увидите?
– Ну… Завтра я не собираюсь к нему.
– Значит, вы придете к нему только в понедельник?
– Да.
– В понедельник передайте ему большой привет.
– И больше ничего?
– Больше ничего, – сказал Борис Петрович.
– Да, самое главное, – добавил я, – он сейчас перешел со «спеца» в общую камеру…
– Я в курсе, – коротко бросил мой собеседник.
