Криминальная история России. 1995 – 2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль

– Нормально.

– Слушай, Павел Васильевич, – обратился к нему майор, – тут такое дело. Я не исключаю возможности, что телефон все-таки может быть перехвачен. Поэтому, если хочешь, пусть твои кенты, – майор сделал паузу, – ну, твои дружки, подъезжают на тачках вечерком к изолятору, и пусть Роза рацию принесет, по рации и общайтесь. Есть такие рации, – и он взял листок бумаги, на котором написал название рации, – которые фиксируют милицейский перехват. Нам такая штучка очень пригодится. Как думаешь, Павел Васильевич?

Цируль понял, что майор почувствовал, что Паша недоволен той суммой, которую он заломил за услугу, и теперь пытается оправдаться перед ним, предложив пронос рации. С одной стороны, это было удобно. По рации общаться безопаснее, чем по телефону, так как телефон мог работать в тюрьме только в том случае, если его поднести к окну. Рация же дает возможность разговаривать и в глубине комнаты. Это устраивало Цируля.

– Ну что, даешь согласие? – допытывался майор.

Цируль согласно кивнул.

Через пару дней у Цируля была портативная рация марки «ALINCO». Когда состоялся второй сеанс радиосвязи, Цируль вновь получил от Розы неприятное известие. Оказывается, майор решил по-крупному развести законника и за пронос рации потребовал тридцать тысяч долларов.

До законника дошло, что под разными предлогами под его освобождение получают лавэ самые неожиданные люди.

Цируль был в бешенстве. Он немедленно отправил своей супруге грозное «письмо»:

«Хоть рубль дашь без меня, я отрублю тебе руки. Я твою свободу. Мама, я заклинаю тебя и твое здоровье, скажи, не послушают – убью всех. Твой П.».

Цируль задумался. Из разговора с Розой он узнал, что майор действует через одну из молодых женщин, постоянно приходящую на связь с ней. Он же через Розу понял, что эта женщина сама имеет достаточно серьезные связи, хотя и выполняет роль связной.

И он решил действовать через эту женщину напрямую, тем самым отметая майора, который так беззастенчиво разводит его на большие бабки. Поэтому он тут же написал продолжение записки:

«Эту девочку не бросай. У них ноги серьезные. Попробуй с ней сходить в ресторан и взять с собой ноги, поняла?»

Цируль рассчитывал, что его жена, а также его дружки смогут выйти на контакт с этой женщиной, и тогда майор будет им не нужен, так как у него была полная уверенность, что у женщины есть люди, которые все это организовывают. А майор – так, посредник. Цируль чувствовал это нутром загнанного волка, натренированным за многолетнюю лагерную жизнь.

Угрожающие послания Цируля возымели свое действие.

Цируль почувствовал это через пару дней, так как за ним вновь пришел конвоир и привел его в знакомый кабинет, где обычно проходили сеансы радиосвязи. Однако в кабинете никого не было. Конвоир открыл ящик и протянул Цирулю полиэтиленовый пакет. Там лежали портативная станция и мобильный телефон без зарядного устройства.

– Бери, это тебе! – сказал конвоир. – Просили передать.

Цируль все понял. Вероятно, его записка возымела эффект и майору было отказано в дальнейшем получении денег. Потому он решил «свалить», отойти от дела. Теперь, возвращая телефон и радиостанцию без зарядного устройства Цирулю, майор рассчитывал на то, что все равно рано или поздно Цируля в камере вычислят и тогда тот пожалеет о сделанном.

Цируль молча взял пакет и вышел из кабинета. Конвоир довел его до камеры. Там у Цируля не было возможности позвонить или выйти на связь, так как он рисковал потерять сразу все. Поэтому Цируль спрятал принесенное в укромное место, на дно тумбочки, прикрепив все фирменным пластырем.

Через несколько дней за Цирулем вновь пришли конвоиры. На сей раз его вызывали на допрос к следователю. Цируль не первый раз ходил на допрос. Вначале следствие в основном крутилось возле использования им поддельных документов.

Но потом Цируль почувствовал, что это обвинение начинает пробуксовывать. Вероятно, прокуратура не поддерживала обвинения по этой статье. И следователи стали делать упор уже на незаконное ношение оружия, на тот злополучный «ТТ», который «нашли» в подкладке его пальто на Шаболовке, 6.

Но и тут, вероятно, у следователя возникли большие трудности, поэтому на сегодняшнем допросе следователь очень подробно пытался своими специфическими вопросами, а если выражаться тюремным языком – «подлянкой» – подловить Цируля. Но Цируль был начеку. После допроса он отчетливо понял, что ему нужно сейчас делать. Нужно менять показания, отметать от себя эту волыну.

Вернувшись в камеру, он сел и, достав из тумбочки тонкую ученическую тетрадь зеленого цвета, стал писать корявым почерком:

«Нужно срочно послать Игорька в прокуратуру, но обязательно с адвокатом, и пусть грузится. Пусть скажет, что мы были в бильярдной, я смотрел какую-то картину, а он что-то клеил. После сильных криков и стрельбы буквально за минуту ворвались солдаты в масках, и он видел, как мне ударили в голову автоматом и я упал. В следующую минуту после крика «Ложись» его тоже накрыли и вырубили. Когда он очнулся в компьютерной на полу, они его облили водой, и он на столе увидел два своих пистолета – один газовый, а второй «ТТ», который купил на рынке на Дмитровском шоссе, у молодых ребят, за 500 долларов. А купил после того, как в доме взорвали взрывчатку. Понял? Номер этого «ТТ» РАО 03668. Это тот самый, который у меня отняли. Они обязательно спросят, а видел ли кто у тебя эту волыну? Ты скажи, что один раз разбирал в компьютерной и вошли Володя с Соней поиграть. Они видели его разобранным на столе. Когда Соня ушла, Володя попросил посмотреть. Он воевал в Афганистане. Володя пусть запомнит номер волыны. Напишите заявление с этой ксивой и в прокуратуру. Ну а Игорька мы, самое большее, через два месяца сюда дернем. И все будет правильно. Сейчас неудобно Игорьку как-то обещать. Это не по-человечески обижать его. Короче говоря, заранее за тебя переживаю. Возьмите адвоката, и все будет нормально».

Далее Цируль на четырех страницах очень подробно давал инструкции, как вести себя и отвечать на возможные вопросы следователя по поводу добровольной заявы Игорька о его пистолете.

Однако осуществить рекомендации Захарова Игорь Кутин, его телохранитель и шофер, так и не успел, так как во время обыска в доме Цируля в Жостово он был задержан с пистолетом иностранного производства калибра 6,35 мм и позже был осужден Мытищинским районным судом на два года лишения свободы, правда, условно.

Однако борьба за освобождение Павла Захарова из-под стражи развернулась очень широко. Роза, а также близкие друзья Захарова через адвоката разработали так называемую медицинскую версию. Все было построено на том, что в результате сильного избиения Захарова офицерами РУОПа он потерял возможность свободно передвигаться по причине того, что у него отказали ноги.

Милиция же принимала «отказ ног» за обычное притворство. Адвокаты доказывали тяжкий недуг. В ход шли справки и постановления, подтверждающие правоту обеих сторон. Мытищинский горсобес удостоверяет инвалидность Павла Захарова, но бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения Москвы опровергает это заключение.

Когда подследственного помещают в стражный корпус горбольницы номер 20, врачи, обследовав пациента, выдают адвокату справку под номером 9955, диагноз, подписанный заведующим второго терапевтического отделения, мог напугать кого угодно: «осколочный перелом позвонка с компрессией спинного мозга. В настоящее время содержаться в условиях СИЗО ИВС не может». Справка вместе с ходатайством вновь отправилась к следователю в прокуратуру.

Адвокаты писали: «С учетом всех грубейших нарушений закона, явной фальсификации обвинений и критического состояния здоровья Захарова, резко ухудшившегося после проведения допросов, прошу немедленно решить вопрос о его освобождении из-под стражи».

Жена Захарова Роза обращается за помощью в редакцию газеты «Известия», и корреспондент газеты, встретившись со следователем, который вел дело Захарова, опубликовывает статью от 7 февраля 1995 года с названием «Идет охота на воров», где ее автор дал свою трактовку всем злоключениям Цируля:

«Возможно, задержание старого вора в законе – это часть секретной операции МВД по устранению преступного мира. Но перед законом все равны: от преступника до