безопасности – нет ли там замаскированных микрофонов или видеокамер.
Беглый осмотр ничего не выявил, к тому же зрение у него стало похуже.
Не разглядев ничего подозрительного, Цируль медленно полез в карман своей куртки, где лежал завернутый в серебряную бумагу наркотик. Вытащив двумя пальцами его из кармана, Цируль подвинул к себе пачку сигарет, маскируя свои дальнейшие движения, и, раскрыв пакетик с наркотиком, поднес его к носу.
Адвокат никак не отреагировал на это, он встал и подошел к окну, рассматривая тюремный двор и продолжая рассказывать о столичных новостях.
Не успел Цируль вдохнуть первую дозу, как дверь с шумом распахнулась и в кабинет влетели несколько человек в камуфляже, за ними – несколько гражданских.
Двое бросились к Паше и схватили его за руки, двое других бросились к адвокату. Вместе с гражданскими вошел человек с видеокамерой, другой держал включенный переносной прожектор. Затем появилась собака, какие-то понятые. Цируль услышал громкий крик:
– Всем оставаться на своих местах!
Он не успел ничего сделать, как мощные руки схватили его ладони и прижали к столу, на котором лежала его пачка сигарет и наркотик в серебряной обертке. Тем временем человек в гражданском, повернувшись к объективу видеокамеры, стал говорить:
– Только что, в присутствии понятых, – он перечислил фамилии, – мы задержали заключенного камеры номер… Павла Васильевича Захарова, ранее неоднократно судимого, с дозой наркотиков, которую принес ему бывший адвокат, – он специально выделил слово «бывший». Вероятно, это было рассчитано на адвоката, который продолжал стоять у окна, зажатый двумя оперативниками. Он уже не выглядел таким уверенным и знающим себе цену. Наоборот, он был каким-то жалким. Цируль посмотрел на него – руки его тряслись.
В это время оперативники делали свое дело. Тут же на стол легла бумага с крупным заголовком «Протокол изъятия». Какой-то человек сел за стол и начал ее заполнять. Вскоре в кабинет вошел тот самый заместитель начальника по режиму, который угрожал Цирулю неделю назад.
– Ну вот, Павел Васильевич, видишь, мы свое слово сдержали. Так сказать, приняли тебя с поличным за употребление наркотиков, – с радостью в голосе сообщил он.
Тем временем другой человек в гражданском, подойдя к Цирулю вплотную и подведя видеокамеру, сказал:
– Гражданин Захаров, только что вас задержали с поличным, ваш бывший адвокат передал вам дозу наркотиков.
Все это было сказано для видеокамеры, для той аудитории, которой предназначалось. Позже Цируль узнал, что через несколько дней в одной из милицейских программ на криминальную тему было показано это задержание и изъятие наркотиков.
Цируль ничего не ответил, только отвернул голову. Тем временем режимник продолжал:
– Говорил же я вам, попадетесь рано или поздно!
Цируля это очень задело, и он взорвался:
– Что ты мне говорил, крыса тюремная?! Ты будешь здесь гнить не один год, потому что ты добровольно себя в клетку закрыл, а я через год или два выйду, буду ходить по Нью-Йорку. Ты понял меня? А ты так и будешь тут сидеть!
Первые же слова очень заинтересовали съемочную группу. Они тут же перевели камеру на Пашу, так что Цируль говорил это практически в объектив. В дальнейшем эта сцена также была прокручена московским телевидением.
Минут через десять страсти улеглись. Адвокату отпустили руки, он лихорадочно курил одну сигарету за другой. Цируль заметил, что видеокамеру выключили. Он понял, что сейчас у него появился небольшой шанс. Паша сказал:
– Руки-то отпустите, я тоже покурить хочу.
– Отпустите ему руки, – скомандовал один из штатских, видимо, главный. Оперативники отпустили Цируля. Он протянул руку к пачке, лежащей на столе. Тут же один из оперативников в штатском рванулся к столу, опередив его, взял пачку «Мальборо» и внимательно осмотрел сигареты. Но ничего подозрительного там не заметил.
– Погоди, – сказал ему другой, – дай ему лучше свои.
Тогда оперативник вытащил из кармана пачку «Пегаса». Цируль пренебрежительно улыбнулся.
– Что, Павел Васильевич, такие курить не будешь?
– Что делать – с горя придется, – сказал Цируль. И оперативники дали ему сигарету. Цируль закурил. «Надо что-то делать, – думал он. – Нельзя просто так, глупо сдаваться, ну, подловили они меня, сучары, но я же Цируль, я не должен сдаваться!»
Наконец его внимание привлекла пепельница, в которую беспрестанно трясущимися руками клал свои окурки адвокат. Цируль понял, что именно в этой пепельнице и кроется его спасение. Он закурил и, сбив дыхание, закашлялся, стал стучать себя кулаком по ребрам. Затем медленно протянул сигарету к пепельнице, показывая, что пытается притушить ее, бросив взгляд на оперативников.
Никто на него пристально не смотрел, все были заняты своим делом. Кто-то писал протокол, кто-то с кем-то переговаривался. Цируль, поднеся сигарету к пепельнице, быстрым движением рванул ее на себя, и весь пепел вместе с окурками высыпал на свою голову. Тут же раздались крики:
– Стоять! Что он делает! Снимайте! Что вы стоите как вкопанные! – кричал старший из оперативников. – Руки ему держите! Руки!
Но Цируль размазал по своей голове окурки и пепел от сигарет из пепельницы. Вся голова его стала седой. В кабинете началась настоящая паника. Кто-то побежал за пакетами, чтобы собрать в них оставшийся пепел, разбросанный по полу и по столу следственного кабинета.
– Ну ты и циркач, Павел Васильевич! Тебе бы в цирке работать! – немного успокоившись, произнес старший из оперативников. – Ты что думаешь, если на себя пепельницу с бычками вывернул, теперь экспертиза не покажет, что в твоих волосах и ногтях содержатся наркотики?
Вскоре руки Цируля опять были прижаты к столу. Другой оперативник специальными кусачками состригал ногти, которые аккуратно складывал в полиэтиленовый пакетик. Кто-то принес ножницы, которыми аккуратно состригли небольшую прядь волос с головы Цируля. Все это предназначалось для экспертизы, которая должна была показать, что в волосах и ногтях Цируля содержались наркотики, которые принес ему адвокат. Цируль знал – это был излюбленный прием оперативников.
Пока он сидел за столом, оперативники продолжали заполнять документы. Все изъятые кусочки ногтей и пряди волос были тщательно упакованы в специальные полиэтиленовые пакеты, опечатаны печатями и зафиксированы в соответствующем протоколе изъятия. Все должно было идти на экспертизу.
К этому времени на Цируля надели наручники. Вскоре в кабинет стали заглядывать милицейские начальники. Потом пришел начальник изолятора, несколько офицеров Следственного управления ГУВД, расположенного рядом с изолятором, приехал какой-то чиновник из Московского ГУИНа, который курировал работу следственного изолятора, и наконец появился следователь, который вел это дело.
Через час-полтора весь маскарад закончился. Адвоката увели в камеру, так как санкция на его задержание уже была выдана прокурором. А Цируля отправили в карцер.
К вечеру его вывели из карцера и повели уже в другой следственный кабинет. Там Цируль увидел своего следователя, замначальника по режиму и еще какого-то оперативника. Они были уже спокойны и даже приветливы.
– Садись, Павел Васильевич, – сказал зам по режиму. – Надо бумагу кое-какую в отношении тебя подписать.
Цируль недовольно процедил сквозь зубы:
– Какую еще бумагу?
– Мы тут обыск в твоей камере провели, где ты сидел. Так вот, ставим тебя в известность, что за окном твоей камеры нашли метадон и опий, – сказал режимник и сделал паузу, вглядываясь в лицо Цируля.
Цируль даже бровью не повел.
– Но это, Павел Васильевич, еще не все. Самое главное – мы нашли другое. Мы нашли у тебя, – и он быстро протянул ему протокол изъятия, – радиостанцию фирмы «ALINCO» и мобильный телефон, который ты
