очередь. Теперь он сказал:

— Вина О'Нила не доказана. У нас нет причины обращаться с ним, как с обычным преступником.

— Уж точно он виновен в пиратстве. — Черный Том мрачно рассмеялся. — Я могу найти вам дюжину свидетелей его злодеяний.

Побледнев, королева подняла ладони.

Нет. Обвинения в пиратстве не будет.

Ормонд отвернулся, преисполненный отвращения, и не заметил взглядов, которыми обменялись Елизавета и Сесил. Сесил похлопал ее по руке.

Вы правы, ваше величество, потому что если мы оставим О'Нила в тюрьме и пошлем девушку к Ормонду, то никогда не узнаем, не задумал ли Фитцджеральд новый заговор против вас. Отпустите его. Отпустите их обоих. Мои агенты будут следить за ними. И пусть их действия позволят нам узнать правду.

Ормонд повернулся к королеве и канцлеру.

— Это будет ужасная ошибка, и она дорого нам обойдется!

— Нет, этот план так же прост, как и хорош. Пусть их действия откроют правду. Я понимаю, к чему вы клоните, Сесил, — произнесла королева.

Сесил улыбнулся.

Да, мы их освободим, — постановила Елизавета. Она похлопала Тома Батлера по плечу. — И сразу увидим, замышляют они заговор или нет. Если они направятся в Ирландию, то будут серьезные основания заподозрить их в измене, а если Лэм женится на девушке, мы будем знать, что Том не ошибся. Таким образом вина О'Нила будет доказана.

Катарина только проснулась и едва успела помолиться, когда ее снова вызвали к королеве. Настал новый день, но она была напугана еще больше, чем накануне. Может, королева решила, что у нее достаточно доказательств, чтобы предъявить ей обвинение в заговоре или, не приведи Господь, в измене? А что будет с Лэмом О'Нилом? Катарина пыталась уверить себя, что это обыкновенное любопытство и что судьба пирата ее нисколько не волнует.

Катарина быстро шла за сержантом. Ей не хватало дыхания, ладони вспотели. Они прошли не в приемную, а в королевские апартаменты. Кабинет представлял собой большую уютную комнату с обитыми тканью стенами, резным потолком и свежими камышовыми циновками на сияющем дубовом полу. Королева снова была с Уильямом Сесилом, но на этот раз присутствовал еще один мужчина, высокий и смуглый. Он уставился на нее холодным взглядом черных глаз. Хотя прошло много лет со времени их последней встречи — тогда Катарине было девять или десять лет, — она узнала его. Это был ее брат — сын ее матери от первого брака. И непримиримый враг ее отца, Томас Батлер, граф Ормонд.

Леди Катарина, — с улыбкой сказала Елизавета. Катарина поклонилась, думая о том, зачем здесь присутствует граф Ормонд и почему королева так приветлива с ней. Ее сердце неистово колотилось. Выпрямившись, она смотрела на королеву, не в силах выдавить из себя ответную улыбку. Королева подошла и остановилась перед ней.

Вам больше нечего бояться, милая девочка, — мягко сказала она. — Мы решили, что вы сказали правду.

Глаза Катарины широко раскрылись.

Вы так думаете? — Сообразив, что ее слова звучат как признание собственной вины, она вспыхнула. — Я хотела сказать… благодарю вас, ваше величество, — и склонилась в реверансе.

На этот раз королева подняла ее. Катарина выпрямилась и глядела на нее сверху вниз с высоты своего роста.

Пожалуйста, простите нам наши подозрения, но вы, конечно, знаете, что ваш отец навлек на себя наше неудовольствие своими действиями, и мы должны быть бдительными.

У Катарины достало сообразительности промолчать. Она не могла отвести взгляда от ласково смотревших на нее глаз королевы. Елизавета улыбнулась.

К счастью, вы пошли не в Джеральда, а в вашу милую ушедшую от нас мать.

Катарина чувствовала, что надо что-то сказать, и еле выговорила:

— Д-Да.

— Том! — Это прозвучало приказом, и Ормонд выступил вперед, не спуская глаз с Катарины. — Похожа она на вашу мать Джоан?

— Да, — произнес он сквозь зубы.

— Ваша мать была настоящей леди, и очень красивой. Я хорошо ее знала. Мы дружили. Когда ваш отец в первый раз испытывал наше терпение и мы поместили его в Тауэр, она в полном расстройстве пришла прямо ко мне хлопотать за него. Тогда мы заверили ее, что просто хотим преподать урок молодому графу, и на следующий год он был освобожден.

У Катарины невольно вырвалось:

Но он приехал слишком поздно, мать уже умерла.

Во взгляде Елизаветы блеснула сталь.

Да, у вас хорошая память. Вы тогда были еще ребенком.

— Мне было двенадцать лет, — возразила Катарина, опустив глаза. Как она могла сказать такое, даже если это и было правдой? Как могла рискнуть вызвать раздражение королевы? — Простите меня, ваше величество, я так любила свою мать. Я еще не смирилась с этой потерей.

— Мы понимаем. Мы тоже сожалеем, что ее больше нет, как и все, кто ее знал. А теперь — почему бы вам не поздороваться с вашим единоутробным братом? Он с нетерпением ждал встречи с вами.

Катарина нерешительно взглянула через плечо королевы на Томаса Батлера. На его мрачном и жестком лице она не заметила никакого нетерпения.

— Добрый день, милорд, — неловко выговорила она.

— Леди Катарина… милая сестра, королева совершенно права. Вы — точная копия нашей матери. — Это как будто не доставило ему никакого удовольствия.

Катарина решила, что и он, и все остальные лгали ей. Ее мать, даже в сорок лет, когда она вышла замуж за Джеральда, была одной из самых красивых женщин своего времени. Катарина знала, что сама она не заслуживает похвал. Тем не менее она вежливо приняла его слова.

Вы оказываете мне честь. Благодарю вас.

Ормонд ничего не сказал, и наступило молчание.

Елизавета с раздражением взглянула на него, потом провела Катарину через комнату и жестом пригласила ее сесть в модное французское кресло. Катарина осторожно уселась и, чтобы не казаться провинциалкой, положила руки на деревянные подлокотники, чувствуя себя очень глупо. Королева села в стоявшее рядом глубокое кресло и похлопала ее по руке.

— Можете больше не думать о Лэме О'Ниле. Катарина резко выпрямилась.

— Он… он не умер? Королева рассмеялась.

Нет, Катарина, он живой. Чтобы его убить, требуется что-нибудь основательнее мушкетной пули.

Катарина ощутила невольное облегчение. Зная, что королева внимательно наблюдает за ней, она спросила:

Ведь О'Нил — пират, верно?

Конечно пират. Вы это отлично знаете. Катарина осторожно подбирала слова, опасаясь попасть в неловкое положение.

Вы… вы как будто его знаете, ваше величество.

Еще как знаю. Когда мой отец женился на Екатерине Парр, я жила с ней и моим братом, принцем Эдуардом. Матерью Лэма была Мэри Стенли — племянница мужа Екатерины, Эдуарда Боро. Екатерина пожалела ее и, беременную и опозоренную, взяла к себе фрейлиной. Я увидела Лэма О'Нила вскоре после его рождения, когда он был всего-навсего мокрым, красным и крикливым младенцем.

Катарина только рот разинула.

Даже когда мой отец умер, я осталась в доме Екатерины. Она заменила мне мать. Тремя годами позже она вышла замуж за Тома Сеймура, но я все равно оставалась с ней. Так же, как и Мэри Стенли со своим сыном. Так что когда Екатерина умерла, Мэри стала жить в моем доме. Лэму тогда было четыре года. Я это точно помню, потому что вскоре у него был день рождения. Она и Лэм оставались со мной, пока королевой не стала моя сестра Мария. — Елизавета говорила небрежным тоном. Нарочито небрежным, когда она

Вы читаете Игра
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату