По крайней мере, ее сурово ограниченный гардероб, сшитый для той Лиз, что была намного моложе теперешней, не содержал ни множества дополнений, ни бесчисленного количества пуговиц, украшавших одежду модных женщин. Утешение было небольшое, но Лиз была ему рада. Не обращая внимания на озеро зеленого саржа, окружившего ее ноги, Лиз крепко держалась за край комода одной рукой, а другой старалась натянуть одно из своих слишком девических платьев.
– Могу я предложить свою помощь?
Имея значительный опыт в обращении с такими часто сложными устройствами, Грэй не без причины подозревал, что его помощь может оказаться необходимой, и сделал свое предложение без всякого тайного умысла.
Лиз не верила, что он способен на такой альтруистический поступок, и удивительно, что дверь не воспламенилась под ее горящим взглядом.
– Нет, нельзя!
Как он смеет? Обнаружив, что для них заказан люкс с отдельными спальнями, Лиз была убеждена, что благополучно «приземлилась на дальней стороне первого брачного барьера». Это открытие, что герцог достаточно чуток и не собирается торопить ее с пугающими интимностями, впервые смягчило ее отношение к мужу. А теперь это любезное предложение оказать настолько личную услугу уничтожило зародившуюся было симпатию, и ее сердце снова ожесточилось против него.
– Я всего лишь предложил вам свои услуги, зная, что сейчас у вас нет камеристки, которая могла бы помочь. – Смех, явно слышавшийся в его голосе, только увеличил ярость Лиз.
Единственной надеждой Грэя справиться с создавшейся ситуацией было взглянуть на нее с юмором. И хотя Элизабет вряд ли поверила в это, положение, в котором они оба оказались, не нравилось ему так же, как и ей.
Его жена оказалась совсем не той женщиной, на какой, как ему думалось, он женится, и для установления их отношений потребуется время и тщательно продуманные поступки. Тем не менее он не мог со всей очевидностью утверждать, даже перед самим собой, что находит Элизабет физически непривлекательной, наоборот! Просто она не соответствовала тому, чтобы быть герцогиней. Не только из-за ее невоздержанного языка и непокорного поведения, а потому, что он намеревался выбрать жену, которая не будет представлять опасности для его эмоционального равновесия. Грэй испытал достаточно: любовь и боль потери. Он искал спокойной жизни, лишенной опасности как со стороны ненадежных чувств, которые непременно столкнутся с разочарованиями реальности, так и со стороны золотой иллюзии счастья, которая неизбежно окажется пустой суетой.
Пока с одной стороны двери Грэй размышлял о будущем их взаимоотношений, Лиз, с другой стороны перешагнула через кольцо упавшего дорожного платья и плотно прижалась к спасительной неподвижной стене рядом с дверью. Внутренне кипя от злости, она просунула несколько пуговиц в соответствующие петли. Потом, когда прозвучали второй и последний звонки на обед, она дернула на себя дверь. Момент оказался выбранным неудачно: корабль взобрался на особенно большой гребень и стремительно ринулся вниз. Лиз оказалась в руках своего мужа, крепко прижатой к мощной груди, когда он старался удержать их обоих в вертикальном положении.
Чтобы скрыть вспыхнувшее от ощущения ее тела возбуждение, Грэй с недовольным видом оглядел ее фигуру, облаченную в не по летам девическое платье.
Лиз почувствовала его неодобрение, как если бы он выразил его вслух. Ее лицо вспыхнуло, и она принялась яростно оправдывать свой внешний вид:
– Когда я приехала на восток, у меня не было намерения отправляться в морское путешествие, не говоря уже о замужестве с высокомерным британцем.
Лицо Грэя окаменело, в глазах заблестел лед. Лиз улыбнулась с горьким удовлетворением – холодность герцога ее устраивала. Она поставит себе целью сохранять его холодную реакцию по отношению к себе и позаботится, чтобы он никогда не направлял своих несомненных чар на нее, поскольку сомневалась, что сможет выдержать такое нападение. Уголки персиковых губ изогнулись в коварной улыбке. Если дать полную волю своему нраву, который явно отталкивал его, это послужит успешному достижению поставленной цели.
– Кроме того, – презрительно добавила Лиз, – сомневаюсь, чтобы вам больше понравились юбки из оленьей кожи, которые я обычно ношу на ранчо. Одежда, которой я располагаю, – два дорожных костюма и эти платья, оставленные в Нью-Йорке по окончании школы.
Это была правда, во всяком случае полуправда. У Лиз было несколько простых платьев в шкафу на Дабл Эйч, но то, что она сказала, лучше донесет желаемый смысл.
– Я не могу испытывать сожаление по поводу того, что, обманом женившись на мне, вы получили в придачу к богатству моего отца еще и такую неприемлемую обузу, какой находите меня, – продолжила она. – И я не собираюсь меняться, чтобы стать для вас более приемлемой.
– Меня уверили еще до нашей вчерашней встречи, что вы приняли, – нет, больше! – что вы приветствовали планы отца относительно вашего будущего.
– Ха! – Лиз самым неженственным образом фыркнула. – Я скорее поверю гремучей змее, чем тому, что вы скажете. Кроме того, вы знали о моих чувствах перед церемонией сегодня утром.
– Да, – кивнул Грэй, и свет от газовой лампы, прикрепленной к стене, заиграл на тщательно расчесанных черных волосах. – Но я тоже был одурачен представлением, разыгранным вашим отцом, иначе я никогда не совершил бы такого действия. То, что я женился на вас, хотя его утверждение о вашем согласии оказалось неправдой, показывает лишь, что я не такой негодяй, чтобы уйти от умирающего человека и оставить дочь, которую он препоручил мне по документам о помолвке, одну в этом мире.
Он улыбнулся ей такой мрачной улыбкой, какой Лиз никогда в жизни не видела. Она вздрогнула, похолодев, чувствуя, как его холод сковывает ее.
– Заверяю вас, я ничуть не более вас удовлетворен результатом этой сделки, заключенной и приведенной в исполнение обманным путем. Однако, невзирая на обстоятельства или лицо, ответственное за это, мы женаты.
Почти в первый раз в своей жизни Лиз была захвачена врасплох. Ее уверенность в его вероломстве поколебалась, так как она признала, что он действительно казался заметно раздраженным своим успехом в заманивании ее в этот союз.
– Нам пора идти на обед, но я оставлю вас здесь голодной до тех пор, пока вы не поклянетесь могилой
