генди, класс инамората, он должен быть доставлен сюда в виде груза, независимо от расходов.
— Но это будет стоить не одну тысячу… — Бартоломью глотнул. — Согласен.
— То же касается его снаряжения. Я составлю список — и не задавать никаких вопросов.
Сенатор кивнул.
— Нечего напускать на себя вид старой девы, соглашающейся лишиться своей девственности, — сказал Генри. — Это ради успеха предприятия. Позови своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с Клиникой по омоложению, скажи, что я направляюсь туда.
— Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я позвоню доктору Спренглеру, как только откроется его учреждение…
— К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть.
— Умереть? Ты ведь не болен?..
— Не волнуйся. Ночь я протяну.
— Но уже перевалило за полночь.
— Ну да, — вмешался Амос. — А в Антиподе уже четверть десятого утра. Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно!
— Хорошо… — Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата. — Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить.
— Есть, — рявкнул Амос. — Мы должны поддерживать репутацию вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий, которые нам остались.
Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в сторону блестящего шпиля Медицинского центра.
— Ну скажи, Генри, — спросил Амос, — что ты затеял с этим сосунком? Для чего нам нужны эти шелковые подштанники?
— Просто мне нужен член команды.
— Что ты хочешь сказать? — голос Амоса охрип от возмущения. — Я что…
— Нет. Ты отлично знаешь, что тебе нельзя проходить еще одно омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно.
— Ну подожди хоть секундочку, Генри! Я с самого начала занимался этим…
— Извини, Амос, — более мягко произнес Генри. — Ты знаешь, что ты мне нужен — но факты есть факты… К тому же путешествие может пойти мальчику на пользу.
Какое-то время Амос сидел молча.
— Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, — сказал он наконец. — Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину?
— Возможно. Тщательно изготовленному образцу идеального среднего человека Алдорадо не повредит оказаться за пределами города с искусственным климатом.
— Ты делаешь ошибку. Молодой Бартоломью все свое время тратит на теннис и статистику. Он станет тебе обузой при первой же трудности.
— Надеюсь, что нет. Из-за множества причин.
Образ первой Дульчи задрожал перед ним. Казалось, она взвешивает его мотивы, глядя на него своими ясными серыми глазами.
Под сине-белыми лампами Клиники омоложения капитан Генри наблюдал, как доктор нервно расставляет приборы.
— Это самое нелепое из того, что я когда-либо слышал, — бросил он.
Это был крошечный, похожий на птицу человек с громадными глазами, прикрытыми затененными контактными линзами.
— Человек вашего возраста, среди ночи… Надо пройти десяток проверок, измерений, сдать химические анализы, побыть по крайней мере недели три на специальной диете — а я всего лишь проверил ваш пульс. И вы хотите, чтобы я поместил вас в регенерационную камеру и подверг ваш метаболизм семидесятичасовому глубокому шоку…
— У меня всего три месяца, чтобы добраться до места действий, — сказал Генри. — И мне нужны все мои лошадиные силы, чтобы успеть. У меня нет трех лишних недель.
— Я знаю веские причины для отказа, — Спренглер внимательно посмотрел на Генри. — Речь идет о профессиональной этике.
— Я дал расписку. В конце концов это моя шея.
Доктор сердито схватил шприц, взял Генри за руку.
— Отлично, но, что касается ответственности, я умываю руки. Я вам не гарантирую улучшения даже на двенадцать месяцев, — он выпустил жидкость, швырнул инструмент на стол, нервно вытер руки.
— Ложитесь на стол, капитан, вы почувствуете действие укола мгновенно. Будь что будет. Обратного пути уже нет. — Казалось, его голос раздавался откуда-то издалека. — Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете…
ПОСЛЫШАЛИСЬ ЗВУКИ, КОТОРЫЕ ТО ПРИБЛИЖАЛИСЬ, ТО ИСЧЕЗАЛИ: ГРОХОТ ПУШКИ, КРИКИ, ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО. БЫЛИ МОМЕНТЫ ОСТРОЙ БОЛИ, И ОН БОРОЛСЯ, НАПАДАЯ НА ВРАГА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА БЫЛ ПЕРЕД НИМ. СВЕТ ОСЛЕПИТЕЛЬНО СИЯЛ, ЗАТЕМ НАСТУПИЛА ТЕМНОТА, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ОН ПЛЫЛ ОДИН БЕЗ СКАФАНДРА. ПУСТОТА КОСМОСА. А В ЕГО ТЕЛЕ УЖАСНАЯ БОЛЬ, НАКАТЫВАВШАЯСЯ НЕУМОЛИМЫМИ ВОЛНАМИ…
ПОТОМ ЕМУ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН ПОВИС, ОЩУЩАЯ БОЛЬ КАЖДОЙ КЛЕТОЧКОЙ, СЛОВНО ОГРОМНЫЙ НОЮЩИЙ ЗУБ. ПОД НИМ СГУЩАЛОСЬ ЧТО-ТО ТВЕРДОЕ. НОГИ, РУКИ ПОКАЛЫВАЛО. ОН ПОПЫТАЛСЯ ВСПОМНИТЬ, ЧТО ПРОИЗОШЛО, НО НЕ БЫЛО НИЧЕГО, ТОЛЬКО ГОЛОС, РАЗДРАЖАЮЩИЙ ГОЛОС, КОТОРЫЙ ПРОБИВАЛСЯ, ВРЕЗАЛСЯ, ВЛАМЫВАЛСЯ В ЕГО СОЗНАНИЕ…
— Просыпайтесь! Просыпайтесь!
Он открыл глаза. Над ним плавали расплывчатые очертания лица. Лицо было приятным, похожим на уже виденное в жизни или во сне… Он закрыл глаза, окунувшись в благодатную темноту…
— Он выходит! — теперь голоса звучали резко, они врезались в его нервы, словно пила.
— Уходите, — пробормотал он.
Внезапно он почувствовал, что во рту у него язык. Сухость и мерзкий привкус…
— Воды, — прохрипел он.
Чьи-то руки подняли его, какие-то люди засуетились вокруг его тела. Он почувствовал, как снимают ремни, затем холодное прикосновение шприца. Он уже сидел, голова кружилась, но глаза осматривали маленькую светлую комнату.
— Вы заставили нас волноваться, капитан, — произнес высокий голос.
Капитан попытался сосредоточиться, человек был ему знаком…
— Сто восемь часов, — продолжал голос.
Теперь он вспомнил. С ним был Амос…
— Где Амос? — его вопрос прогремел в ушах.
Генри глубоко вздохнул, почувствовал резкую боль, которая быстро прошла. Он затряс головой.
— Мне нужен Амос…
— Его… его здесь нет, капитан.
— Он не дождался?
— Мистер Эйбл… не перенес.
— Не перенес чего? — У капитана росло чувство крайнего раздражения. — Что вы за человек? Сюда его сейчас же!
— Вы не поняли, капитан. Его организм не смог выдержать нагрузки…
— Где он?.. — Генри, шатаясь, поднялся на ноги. — Подержите меня!
— Он умер, капитан, — произнес худощавый человек. — Омоложение… для него это слишком… Он умер четыре часа назад. Я сделал все, что смог.
— Вы подвергли Амоса омоложению? Зачем, идиот чертов?
— Но он сказал, что вы так приказали, — Спренглер сделал жест в сторону накрытого простыней стола. — У меня даже не было времени…
Генри сделал шаг к столу, пытаясь сохранить равновесие, оттянул простынь. С воскового лица с тонким
