я? Что будет с Эмили вскочила на ноги и бросила злобный взгляд на Майлза, который стоял к ней спиной, неотрывно глядя на огонь в камине. Со скоростью молнии Эмили метнулась к столу и, схватив медный нож для разрезания писем, угрожающе замахнулась им. Майлз обернулся и ловко выбил нож у нее из руки.
– Эмили! – закричала Оливия, вскочив со стула. -Арман! Гюстав! Быстро!
Слуги материализовались из ближайших теней. Указав на сестру, Оливия сказала:
– Выведите ее отсюда. Позаботьтесь, чтобы она благополучно вернулась домой.
Вывернувшись из рук Уорвика, тяжело дыша, Эмили прошипела:
– Я никогда не прощу тебе этого, Оливия. Никогда! Арман твердо взял Эмили за правую руку, Гюстав за левую.
Они деликатно повели ее к двери.
– Если ты отвернешься от меня сейчас, Оли, я сделаю так, что все узнают... все! Во всей Англии не останется ни души, которая не узнает о твоих фокусах, включая твоего мужа... и твоего сына.
– Тогда мы с тобой пойдем ко дну вместе, не так ли, дорогая? – ответила Оливия спокойно, с оттенком грусти.
Через несколько показавшихся вечностью минут все затихло, кроме унылого завывания ветра. На негнущихся ногах Оливия прошла к окну и выглянула на улицу, глядя, как густые снежные хлопья метаются по замерзшему розарию.
– Дорога сейчас небезопасна, – тихо сказала она. -Может, мне не следовало отпускать ее.
– Она уехала, – сказал Майлз.
– Да. Уехала. Полагаю, я должна бы радоваться... но почему же мне так грустно? И страшно. У меня такое чувство, будто я выброшена в открытое море. Одна.
– Ты не одна, – промолвил он так тихо, что Оливия подумала, не ослышалась ли она.
– Нет, ты не одна.
Оливия обернулась. Мать Майлза, выглядевшая крайне болезненно, стояла, опираясь на трость, с которой стала ходить последнее время. Лицо женщины казалось бескровным.
– У тебя есть друзья, – сказала Элисон. – Как гласит пословица: судьба дает нам семью, выбор – друзей.
Оливия поспешила помочь Элисон сесть в ближайшее кресло.
– Ну разве не ирония, что нам все время приходится признавать наши прошлые ошибки?
– Заметь, как она смотрит на меня, когда говорит об ошибках, – насмешливо сказал Майлз Оливии.
– Глупенький, – ответила Элисон. – Ты предпочитаешь оставаться в прошлом, нежели перенестись в настоящее. Предпочитаешь плакать над сожженными мостами, чем собраться с силами и построить новые.
– Мы стали мудрыми к старости? – поддел Майлз.
– У возраста есть свои преимущества, – отозвалась она, улыбнувшись Оливии. – В молодости мы настолько надменны, что думаем, что знаем все, что надо знать, и что мудрость старости – не что иное, как цинизм состарившихся душ или дряхлость ума.
Элисон схватила руку Оливии и сочувственно ее сжала.
– Ты расстроена.
– Да, – ответила та.
– Ты не должна переживать за свою сестру, дорогая. По крайней мере, этот человек собирается жениться на ней.
– Я чувствую себя так, будто бросила ее.
– У нее будет муж. Совершенно ясно, что ей в жизни постоянно нужна сильная рука. Возможно де Клари удастся то, что не удалось твоему отцу. Предполагается, что мужья умеют это делать, – добавила она многозначительно, глядя на Майлза.
Майлз наградил ее холодной улыбкой.
– Ты, разумеется, прекрасно разбираешься в мужьях.
– Разумеется. Твой отец научил меня многому в отношении брака.
– Например, то, как обманывать?
– Совсем наоборот, – тихо возразила Элисон. – Он научил меня ответственности и принятию решений тактично и с достоинством. Он учил меня жить будущим вместо того, чтобы цепляться за то, чего уже не изменить. Печально, но этот урок не пошел мне на пользу. Но мне не нужно учить этому Оливию. У меня такое чувство, что она лучше всех знает, что такое обстоятельства и ответственность, подразумевающаяся под ними.
Оливия повернулась и устало улыбнулась свекрови. Элисон слегка расслабилась в кресле. Ее тонкие белые пальцы поигрывали набалдашником трости.
– Я попросила Жака приготовить нам чай с песочным печеньем, – сказала она. – Брайан и Беатрис составят нам компанию. И, обращаясь к Майлзу, она добавила:
– Надеюсь, ты тоже присоединишься к нам.
Майлз окинул мать взглядом, холодным, как ледяной ураган, завывающий за окнами.
