дело, Мэнди?
– Ты не сомневался, что я готова на все. – Она дрожала от гнева и сгорала от стыда. – Я тебя просто поцеловала, а ты сразу подумал, что я… Меня от тебя тошнит!
Пьер поднялся, на ходу застегивая пряжку ремня из крокодиловой кожи.
– Был не прав, – небрежно сказал он. – Но ты могла всего-навсего сказать “нет”. Я не насильник.
– Приятно слышать. – Аманда чувствовала себя ужасно глупо из-за всей этой сцены, которую сама и разыграла.
– Хочу сказать в свою защиту, – продолжал он, – судя по всему, ты ничего не имела против нашей близости. Ну что же, все целы и невредимы. – Накинув пиджак, Пьер направился к двери. – Пошли спать? Каждый в свою кровать, само собой разумеется.
Молча Аманда поднялась наверх и, только войдя в свою комнату, осознала, что виновата в случившемся ничуть не меньше Пьера. Она флиртовала с ним вовсю, и он повел себя как и подобает плейбою.
'Надо впредь быть осторожнее! – думала она. – Ведь я затеяла игру, чтобы проучить Пьера, а не себя!”
Глава 8
На следующий день после вечеринки Люсьен вернулся в Париж, Пьер занимался хозяйственными делами, мадам Дюбрей благотворительностью, а Аманда, предоставленная самой себе, наслаждалась покоем: бродила по цветущему саду и часами сидела в библиотеке, скрываясь от глаз Пьера.
– Бедная Мэнди, ты, наверное, изнываешь от скуки, – сказал он днем в пятницу, столкнувшись с ней возле своего кабинета, где он подолгу сидел с управляющим.
Аманда проглотила ядовитый ответ. Пусть уж лучше ее жалеет!
– Чем ты занимаешься целыми днями? – спросил Пьер.
– Считаю травинки! А ведь могла бы заняться и чем-то полезным!
– Например?
– Убраться в доме. – Он поморщился, и Аманда еле сдержала улыбку.
– Моя невеста не должна заниматься домашней работой.
– Ну тогда разреши мне делать что-нибудь по хозяйству. Я даже еще не видела виноградники!
– Там смотреть нечего.
– Но ты проводишь там целые дни!
– Я работаю, Мэнди, а не любуюсь пейзажем.
– Ну разреши мне поработать вместе с тобой! Я люблю возиться в саду.
– Я тоже. – Он улыбнулся и протянул ей руку, показывая исцарапанные пальцы. – Вряд ли это тебе понравится.
– А я надену перчатки.
– Ну ты редкая приставала! Но все равно я говорю “нет”. – Он потрепал ее по подбородку. – Не делай такой убитый вид. Завтра приедет Люсьен, и мы вместе пообедаем в Ла-Фонтэн, там потрясающие пирожки.
Значит, Люсьен опять приезжает. Эта новость ее несколько встревожила.
– А он всегда так часто приезжает?
– Нет. Думаю, причина в тебе.
– Тогда притворись, что ревнуешь.
– Зачем?
– Ведь все уверены, что ты в меня влюблен.
– Ну да, разумеется. Хорошо, если он будет пожирать тебя глазами, я буду скрежетать зубами.
Аманда загрустила: его друг в нее влюбился, а ему хоть бы что, лишь бы съязвить! Пьер спешил по делам, а Аманда шла рядом, украдкой любуясь его черными кудрями: он старательно зачесывал их назад, но они все равно падали на лоб. Пьер еще больше загорел, кожа стала бронзовой, только у воротника виднелась бледная полоска.
Пьер был в рабочем костюме – в черных слаксах и свитере; по вечерам он всегда надевал цветные пиджаки – бордовый или синий, под цвет глаз, – и белые рубашки.
– Как ты странно оделся, – заметила мадам Дюбрей накануне вечером, когда он появился в пиджаке бутылочно-зеленого цвета и золотистой вышитой рубашке.
– В Калифорнии так ходят все, – усмехнулся он, – более того, там это некий признак консерватизма!
Его мать недоуменно пожала плечами, а Аманда в него просто влюбилась: вернее, в этом костюме он ей еще больше нравился. В ее сознании любовь и Пьер не стояли рядом. Но если быть до конца честной, надо признать, что, когда он смотрел на нее своими голубыми глазами, у нее замирало сердце.
Аманда нахмурилась: все оказалось намного сложнее, чем она предполагала. Чем дольше она играла “Мэнди”, тем сложнее становилось быть самой собой, ну а если утратить свое “я”, можно, поддавшись чувствам, стать очередной жертвой этого сердцееда. Значит, надо скорее поставить его на колени и бежать!
– Ты что такая серьезная? – спросил он.
