вызова. Женщины отпрянули.
Глаза Ибрагима сузились.
- Я это подозревал. Думаю, ты общалась с неприличными девицами, у которых нет должного уважения к своим отцам. Ты никогда больше не будешь говорить со мной таким тоном, и ты выйдешь замуж там, тогда и за того, за кого я скажу. - Он хлопнул в ладоши, чтобы его жены и Фатима вышли.
- Подождите! - скомандовала им Нада. Они в удивлении замерли. - Я не выйду за-муж, пока сама не захочу, - повторила она, - и за того, за кого захочу.
Ибрагим поднялся. Он ударил ее по лицу.
- Ты закрывала лицо на людях, как я приказывал?
- Нет.
Он опять ударил ее и сдернул с ее головы косынку.
- Ты опять отрастила слишком длинные волосы. Я нахожу это отвратительным. Агарь, достань ножницы.
- Нет, отец, ты не будешь стричь мне волосы.
- Агарь! Принеси сейчас же ножницы. Позволь мне сказать тебе, Нада, что честь и целомудрие этой семьи будут соблюдаться.
- Тебе не надо больше беспокоиться о своей чести и моей целомудренности, - сказа-ла она.
- Успокойся, Нада! - воскликнула мать.
Ибрагим сердито взглянул, не веря.
- Что ты имеешь в виду?
- Я больше не невинна.
Раздались причитания женщин. Рамиза упала в обморок. Глаза Ибрагима безумно расширились.
- Ты лжешь! - нелепо закричал он. Он в недоумении замахал руками. - Это правда, что ты говоришь?!
- Да.
- Тебя изнасиловали, взяли против твоей воли. Так это случилось!?
- Нет, отец, я сама хотела.
- У тебя... у тебя ребенок!
- Возможно, но может быть и нет. Какая разница?
- Кто он?
- Они, отец.
- Ты это сделала нарочно, чтобы унизить меня!
- Да, так, отец.
- Нарочно... чтобы унизить меня... лишить меня чести... Ты это сделала...
- Я слышала много раз, как ты спрашивал: кто скажет льву, что его дыхание плохо пахнет? Ты дикарь, отец. Если сейчас ты чувствуешь боль, то чувствуй ее глубоко и силь-но, потому что это та боль, которую ты причинял мне каждый день моей жизни. Я не бо-юсь за свою жизнь, потому что она никогда на самом деле не начиналась. Ее никогда не было. Я никогда не жила для себя, только для тебя. Так что исполняй свой благородный долг.
- Нада, очнись!
- Иди к черту, отец.
- Нада!
- Когда-то Ишмаель читал мне об иерихонской шлюхе, которая прятала шпионов Иисуса Навина. Так что отомсти за позор, который принесла тебе твоя дочь-шлюха. Я пойду гулять по улицам Иерихона. Ты меня найдешь.
Она вышла, а Ибрагим бросился в свою спальню и вернулся, застегивая пояс с ви-севшим на нем кинжалом. Он рванулся к выходу. Агарь загородила ему дорогу, упала на колени, обхватила его руками.
- Нет, Ибрагим! Прогони ее. Мы никогда не произнесем ее имени!
Рамиза повисла на нем, обняв его руками. Он яростно отшвырнул их, отпихнул об-ратно. Они скорчились на полу, рвали на себе волосы, а он, шатаясь, вышел вон.
Тело Нады нашли в канаве на следующее утро. Шея у нее была сломана и горло пе-ререзано. Ее волосы были грубо острижены.
Глава тринадцатая
Увидев у моста Алленби доктора Мудгиля с мукой на лице, я без слов понял, что случилось.
- Нада, - только и сказал он.
Как странно. Я не заплакал. Доктор Мудгиль просил меня не ходить в дом отца. Он просил меня уехать вместе с ним в Лондон.
- Нет. Сейчас я пойду домой.
Странно... я не мог плакать... и не был испуган...
Я заметил ужас в глазах матери, прикованных ко мне, когда я проталкивался через испуганных соседей. Я вошел в гостиную.
Хаджи Ибрагим сидел в своем большом кресле, ожидая меня. Его глаза в красных жилках были вдвое больше, чем обычно. Лицо отражало причудливые тени от мерцающе-го света свечей перед фотографиями Омара и Джамиля. Я смотрел на него, наверно, целый час. Не было слышно ни звука, кроме нашего хриплого дыхания.
- Говори! Говори! Я приказываю тебе говорить! - сказал он чужим голосом.
Прошел еще час. Его глаза вкатились обратно в голову. Он выкарабкался из своего кресла и неровной походкой подошел к столу. Он распахнул одежду, вытащил свой кин-жал, еще со следами крови Нады, и воткнул его в стол.
- Ты... ты когда-то был моей надеждой... - проскрипел он. - Но у тебя нет храбрости женщины. - Он подошел ко мне и обнажил горло. - Давай, Ишмаель, сделай это!
- О, да, да. Я собираюсь убить тебя, отец, но сделаю это по-своему. Твой кинжал мне не нужен. Я просто буду говорить. Я буду говорить с тобой - на смерть. Так что открой свои уши, отец, и слушай очень внимательно. - Он уставился на меня. Я начал. - В Яффо я сам видел, как обеих твоих жен и Фатиму насиловали иракские солдаты!
- Ты лжец, - прорычал он.
- Нет, отец, я не лгу. Их было восемь или десять, и они один за другим подходили к женщинам, и я видел, как в них входят их огромные мокрые скользкие члены!
- Лжец!
- Они бросались на голые тела твоих жен. Они хохотали и шлепали их по задницам! Они отлично провели время!
- Лжец!
- Продолжай, отец! Вытащи из стола свой кинжал и убей меня. Убей нас всех!
Внезапно Ибрагим схватился за грудь и вскрикнул, как будто его пронзила острая боль. Он стал хватать ртом воздух:
- Сердце... мое сердце...
Он закружился по комнате, натыкаясь на все. Он упал. Я встал над ним.
- Не можешь вытащить из стола свой кинжал, отец? Нет? Плохи дела. Я видел, как полдюжины их трахали мать на полу! Трахали на полу!
- А-а-а-а-а!
Он стоял на четвереньках, ползая, извиваясь и давясь, и сопли свисали у него из но-са, из глаз, изо рта.
- А-а-а-а-а-а!
