Отец взглянул, но, не понимая, осторожно кивнул.
- Значит, ты увидел дыру над своей пещерой, и тебе стали говорить, что слабо тебе туда залезть?
- Да, сэр.
- Ты поднимался туда один?
- Он полез вместе с юношей по имени Сабри, которого мы взяли в свою семью в На-блусе. Сабри работает в Иерихоне, но я могу устроить встречу с ним, - сказал Ибрагим. - Ну, ответь же профессору. Вы поднимались вместе, - настаивал отец.
- Сабри не все время шел вместе со мной. Он испугался высоты и ушел.
- Остальной путь ты шел один? - спросил профессор Мудгиль.
- Нет, сэр. Я не сказал тебе, отец, боялся, что ты будешь недоволен, но я полез вме-сте с Надой. Это Нада все это нашла. - Я попытался взглянуть на хаджи Ибрагима, зная, что он не прибил меня на месте только из-за присутствия профессора доктора Мудгиля, но вспыхнувшее в его глазах бешенство говорило, что мне еще достанется. Конечно, я ничего не сказал о том, что Нада снимала свою рубашку.
- Тогда приведите ее сюда, - сказал археолог.
- Это невозможно, - резко ответил отец.
Мне надо было соврать. Сабри поддержал бы меня. И зачем я рассказал отцу про Наду!
Профессор доктор Мудгиль понимающе перевел взгляд с меня на отца.
- Ну, продолжим, - сказал он.
По его вопросам я нарисовал приблизительную карту пещеры с сокровищами, изо-бразив три ее помещения и расщелину, где мы их нашли. Он следил за каждым моим сло-вом.
- Были там скелеты?
- Да, это было первое, что мы увидели. Мы их испугались.
То, что мы нашли кости ребенка в большом кувшине, указало профессору доктору Мудгилю, что хоронивший ребенка верил в бога или в богов. Дитя было укрыто в кувши-не для путешествия на небо - что-то в этом роде. Кости другого ребенка возле обожжен-ного камня говорили о том, что было совершено жертвоприношение.
Он задал мне множество вопросов о завертке в ткань, о зерне, признаках огня и вся-ком другом.
- Там было множество горшков, и разбитых, и целых. Мы их не взяли, потому что спускаться по скале было очень трудно, и мы боялись, что выроним их и они разобьются.
Профессор доктор Мудгиль пробормотал, что бедуины наверно уже разграбили пе-щеру. Он сделал пометку, чтобы связаться с шейхом бедуинов Таамиры, которые копают-ся в древностях в этом районе. Они разбираются в свидетельствах ткачества и гончарного ремесла. Он объяснил мне насчет слоев и хронологии.
- У нас есть доказательства, что пещерами между тем местом, где мы находимся, и Масадой пользовался Бар Кохба, еврейский революционер постхристового времени. Его восстание против римлян в первый раз обозначило конец евреев в Израиле. Без сомнения некоторые напластования остались от Бар Кохбы, а может быть даже от ессеев, которые были связаны с Иисусом и Иоанном Крестителем.
Он стал объяснять мне о напластованиях, пытаясь установить, не могли ли воины Бар Кохбы вместе со своими семьями жить в этой пещере, не подозревая о драгоценном кладе.
- Да, это очень возможно, - посчитал я. - Вещи были очень хорошо запрятаны глу-боко в трещине в самом маленьком помещении. Само оно было непригодно для того, что-бы там жить, потому что высота там только три-четыре фута. Сокровища могли бы найти, если бы только специально их разыскивали. Нада их нашла потому, что обертка развалилась и камни вокруг осыпались.
Он спросил меня о деревянных палках поблизости. Я их вспомнил. Профессору Мудгилю это указывало на то, что эти неизвестные люди специально спрятали сокровище. В доисторическое время палками пользовались, чтобы копать. Из-за низкой влажности в некоторых глубоких пещерах деревянная палка или зерно часто оставались в сохранности.
Расспросы продолжались половину утренних часов. Наконец он выронил карандаш и потер глаза.
- Тайна расширяется, - сказал он. - Вот, дай-ка я тебе покажу.
Он ловко подставил костыль под плечо, проковылял в мастерскую и взял первый предмет - двуглавый штандарт с горным козлом.
- Пробы меди из этого изделия обнаруживают содержание мышьяка, что указывает, что она происходит из копей Армении. В Армении прослеживается столь же древняя ци-вилизация, как в Иерихоне и Плодородном Полумесяце. Это была самая первая христиан-ская страна. Штандарты вроде этого находили в соседнем Иране, так что нельзя исклю-чать Армению.
Но посмотри на эту корону. Даже невооруженным глазом видно, что медь намного чище и похожа на ту, что из копей недалеко от Палестины. - Он поднял корону и штан-дарт. - Это не из одной копи и даже не из одной местности. А все восемь медных предме-тов без сомнения относятся к медному веку.
- А теперь тайна по-настоящему сгущается, - сказал он, беря два кривых предмета из слоновой кости с отверстиями. - Это кости гиппопотамов. Ближайшее к Палестине ме-сто, где есть эти животные, - долина Верхнего Нила в Африке. Люди той эры не передви-гались на большие расстояния. Они оседали в плодородных долинах и строили маленькие сельскохозяйственные общины. У них не было кораблей. Еще не были одомашнены ни верблюд, ни лошадь. Как же удалось трем предметам из совершенно разных местностей шесть или семь тысяч лет назад сойтись в этой пещере?
- Я знаю! Знаю! - закричал я. - Аллах послал своих ангелов, и они принесли все это в пещеру!
- Похоже, лучшего объяснения мы пока не имеем, - сказал профессор доктор Муд-гиль, - но оно не принимается научной общественностью.
О, как бы мне хотелось поучиться у этого великого человека.
- Я вас поведу в пещеру, - сказал я.
- Если я продам клад евреям, неужели ты думаешь, что Абдалла позволит мне экс-педицию в Кумран? Кроме того, у короля другие срочные дела. Но! Евреи все еще контро-лируют половину территории, где находятся пещеры, и они наверняка поспешили бы ис-следовать их.
Он протянул свою шишковатую руку и погладил меня по голове.
- Вижу, ты хочешь отправиться на раскопки.
- О да, сэр!
- Я начал раскопки мальчиком, - сказал он. - Еще одна маленькая тайна, Ишмаель. Думаю, я кое-что знаю о неолитической стене в развалинах Иерихона. Должно быть, это древнейшая стена в истории цивилизации. У меня была переписка с доктором Катлин Кеньон, да благословит ее Аллах. Она в Лондоне, и она заинтересовалась. Увы, ей пона-добится два или три года, чтобы добыть достаточно средств для организации экспедиции.
- Катлин? Имя женщины-христианки? - резко сказал отец.
- Разумеется, женщины, - ответил Нури Мудгиль, твердо взглянув на моего отца. - Она крупнейший из неевреев археолог, специалист по Палестине и Библии.
Последовало неловкое молчание. Отец старался подавить гнев. Евреи. Женщины. С одной стороны, он хотел связаться с евреями. С другой стороны, он ненавидел то обстоя-тельство, что ни одна арабская страна не купит клад. А что до женщин-археологов... ну, это уж никогда не было частью убеждений хаджи Ибрагима.
- Где же они окажутся? - отрывисто спросил отец.
- В Еврейском университете, где им и следует быть.
- Разве нет арабского музея или арабского филантропа, который бы их купил? Это же арабские находки. Как насчет Рокфеллеровского музея в Восточном Иерусалиме?
- Арабские филантропы, какие есть, делают маленькие взносы в маленькие приюты и вкладывают большие деньги в крупные алмазы. Исламские музеи от Каира до Багдада - это бардак. Я видел, как в Рокфеллеровском музее бесценные, тысячелетней древности кораны рассыпаются в прах из-за книжных червей. Факт то, что одно из лучших собраний исламских древностей находится в Еврейском музее в Западном Иерусалиме.
- Им лишь бы унизить нас, - ответил хаджи Ибрагим.
- Вам ведь вообще не нравится иметь дело с евреями, - сказал профессор доктор Ну-ри Мудгиль. - И я даже меньше нравлюсь вам оттого, что сотрудничаю с ними.
