какой уж тут стыд!
Холл келов был наполнен мерцающим светом – это на экране сменяли друг друга тревожный красный цвет и ослепительная белизна облаков планеты; и Дункан с открытым лицом сидел перед ним. Размеренный звон стали по-прежнему нарушал тишину, словно происходящее землянина не касалось. Рядом с ним темнели туши двух дусов, которые зашевелились и отодвинулись в сторону, когда Ньюн вошел и опустился на колени перед Дунканом.
– Если ты знаешь, что нужно сделать, – проговорил Ньюн, – то сейчас самое время. Кажется, мы снижаемся слишком быстро.
Сталь в руках Дункана последний раз скользнула по лезвию; губы его сжались. Стэн на мгновение задумался, затем, отложив свою работу в сторону, вытер руки о колени и поднял глаза на планету, вырисовывающуюся на пульсирующем экране.
– Я могу попробовать ручное управление, – сказал он довольно ровным голосом.
Ньюн поднялся, подождал, пока Дункан неуклюже последует его примеру, и вместе с ним пошел по кораблю. Дусы двинулись было следом, но мри прикрикнул на них и, заперев дверь холла, повел Стэна в покои госпожи.
Мелеин встретила их в своем коридоре.
– Он попробует, – сказал Ньюн.
Мелеин открыла им рубку и, войдя следом, остановилась с мрачным видом; Дункан тем временем устроился в кресле за главным пультом управления.
Землянин больше не обращал на них внимания. Он изучал экраны и касался то одних, то других ручек управления. По единственному экрану с устойчивым изображением потек поток телеметрии. Один за другим экраны прекращали мигать, передавая красочные изображения планеты.
– Ты занят бессмысленными играми, – проговорила Мелеин.
Дункан повернул голову, посмотрел на нее и вновь отвернулся.
– Да. Я наблюдал эту планету за последние несколько дней. И кое-что меня озадачивает. Возможно, защитная автоматика корабля будет задействована лишь в непосредственной близости от планеты – и можно было бы подождать, но это расстояние почему-то оказалось гораздо меньше допустимого для того, чтобы корабль мог уйти в прыжок, и масса планеты не позволяет нам сделать этого. Вот. – Он откинул защитную крышку с контрольной панели и нажал одну-единственную кнопку. Пульт взорвался безумием огней. Изменение курса они почувствовали почти сразу же; изображения на экранах стремительно сменяли друг друга. Дункан спокойно поставил крышку на место. – Этот корабль старый, идет тяжело. Отказала система управления. Теперь она должна переориентироваться. Она выполнит маневр уклонения, а потом вернет нас на прежний курс. Я думаю, это решит проблему. Но если всему виной ошибка в курсовой ленте, то мы – покойники.
Дункан сказал это циничным тоном и медленно поднялся, по-прежнему глядя на показания локатора.
– Эта планета мертва, – пробормотал он через некоторое время. – И это довольно странно, если учесть остальные показания локатора.
– Ты ошибаешься, – неожиданно охрипшим голосом сказала Мелеин. – Взгляни-ка еще раз на свои приборы, ци'мри. Эта планета у звезды Се зовется Нхекью, а раса космических скитальцев, что живет на ней и в ее окрестностях, называется этрэн.
– Взгляни на инфракрасный спектр. Взгляни на поверхность. Никакой растительности. Никакой жизни. Это мертвая планета, госпожа, что бы там ни говорили твои записи. Это мертвая система. Космические скитальцы обязательно бы явились посмотреть, кто это вторгся на их родную планету. Но никто не появился. Ни здесь, ни там, где мы побывали прежде, не так ли? Ты не смогла бы ответить на их запрос. Ты бы ничего не смогла сделать, если бы появились их корабли. Для этого тебе понадобился бы я, а этого не произошло. Планета за планетой, снова и снова. И ничего. Как ты думаешь, почему, госпожа?
Мелеин посмотрела на него; на ее открытом лице застыли потрясение и бессильный гнев. Она не ответила, и Ньюн почувствовал, как от ее молчания по его телу побежали мурашки.
– Народ – это кочевники, – продолжал Дункан, – наемники, которые повсюду, где мы побывали, преследовали свою цель. Вы шли от звезды к звезде в поисках войны, в бою отстаивая право на службу. И вы забывали. Каждую эпоху вы закрывали за собой, словно опустевшую комнату, и запрещали Келам помнить. Но что произошло со всеми вашими прежними хозяевами, госпожа? Почему за вами остаются лишь мертвые планеты?
Ньюн смотрел на экраны, показывавшие безжизненную планету; на приборы, чьи показания он не мог читать… и на Мелеин, ожидая слов госпожи о том, что все не так.
– Уйди, – сказала она. – Ньюн, отведи его обратно в холл келов.
Дункан оттолкнулся от пульта, перевел взгляд с Мелеин на Ньюна, и, когда кел'ен на мгновение заколебался, повернулся на пятках и вышел, быстро зашагав по коридору в сторону холла келов.
Ньюн внимательно посмотрел на Мелеин. Кожу ее покрывала бледность, глаза расширились: такой испуганной она не была даже когда регулы и земляне заключили мир.
– Госпожа? – спросил он, все еще лелея надежду.
– Я не знаю, – ответила она и заплакала, ибо подобное признание было недостойно госпожи. Мелеин опустилась на краешек кресла, не глядя на Ньюна.
Он поднялся, осмелившись наконец взять ее за руки и увести из этого ужасного места в ее покои, где не было слышно укоризненного шума машин. Усадив ее в кресло, Ньюн опустился рядом с ней на колени; и гладил ее золотистые волосы, как делал давным-давно, когда они оба были еще кат'дэй'ейнами; и утирал ее слезы своей черной вуалью; и видел, как спокойствие постепенно возвращается на ее лицо.
Ньюн знал, что она просто растерялась, ибо не разбиралась в машинах; и она понимала, что ему это известно; но он стоял на коленях у ее ног, держа ее за руки, и смотрел на нее снизу вверх своими ясными глазами, готовый выполнить любое ее повеление.
– Отдохни, – умолял он ее. – Отдохни. Ты остаешься госпожой даже в своих милостях. Разве не бывает так, что госпожа не может Предвидеть? Я, по крайней мере, слышал о подобном. Ты не подпускала Дункана к себе, и это было правильно. И терпишь его, терпишь ради меня. Я продолжу то, что начал с ним.
– Он видит лишь то, что лежит на поверхности. Ньюн, я не знаю, в чем наша вина.
Он подумал о мертвых планетах и прогнал эти мысли.
– Мы ничего не сделали. _М_ы_ ничего не сделали.
– Мы – наследники Народа.
– Мы не знаем, вправе ли он предъявлять нам счета.
– Ньюн, Ньюн, он же все видел! Неужели ты не можешь понять, что мы увидели вдоль следа Народа? Могут ли столько планет сами по себе превратиться в пустыни, после того как мы покинули их?
– Я не знаю, – в отчаянии сказал он. – Я всего лишь кел'ен, Мелеин.
Она ласково коснулась его лица, прося извинения за свои слова; и некоторое время они молчали. Давным-давно – так, по крайней мере, казалось Ньюну, – он вот так же сидел рядом с креслом Интель, госпожи Эдуна Кесритун, положив подбородок на подлокотник кресла, и госпожа, погруженная в наркотический сон, касалась его головы, чтобы знать, что он здесь. Теперь госпожой была Мелеин. Ее рука нервно поглаживала его волосы: госпожа думала; и Ньюн сидел тихо, не в силах ничем помочь ей, ибо мысли Мелеин витали где-то далеко, во тьме, вечно окружавшей Пана.
Он слышал ее судорожное дыхание, и сам старался не дышать, чтобы не рассердить госпожу.
– Интель, – заговорила наконец Мелеин, – по-прежнему не выпускает нас из своих рук. Мне казалось, что ты, кел'ен госпожи, сходишь с ума, а она держала тебя рядом с собой и передала мне… чтобы быть уверенной, что те, кого она выбрала, получат в наследство не только Эдун Кесритун… но и будут править всем Народом. И ее избранники уцелели. Никакая кровь не смогла бы остановить Интель на пути к ее цели. Она была _н_а_с_т_о_я_щ_е_й госпожой. Старуха… но возраст не прибавил ей святости, не уменьшил ее амбиций, не принес благодушия. О боги, Ньюн, она была несгибаема!
Он не мог ответить. В его памяти навечно остался мягкий взгляд Матери Кесрит, чьи руки были нежны, а разум большую часть времени был затуманен наркотиками; но он знал и другую Интель. Ньюн вздрогнул, вспомнив прежние обиды… собственническое, несокрушимое упрямство Интель. Но она была мертва. И таить злобу на покойную госпожу было глупо.
