Молодая княгиня решительно взялась за хозяйство, за терем, пришедший в запустение после смерти Звениславы. Нескольких челядинов и челядниц выгнала из Кукейноса в загородную княжескую усадьбу, других велела строго наказать лозой, чтобы не ленились, для князя своего больше старались. Свечи для комнат и мясо для кухни, вино для дружинников и домотканое полотно для холопов – все проходило теперь через руки Добронеги.
Особенно круто княгиня начала воспитывать молодых челядниц, которых в тереме было много и которые, как и все девчата в их возрасте, любили поплясать на игрище, с парнями погулять. Немало девичьих слез пролилось в это лето. Некоторым княгиня собственноручно отрезала косы, других на всю ночь голыми коленками на твердый горох ставила. Увидев одну беременную челядницу с кухни, немедленно учинила ей суровый допрос:
– Кто отец твоего ребенка? Признавайся. Челядница, пряча глаза, покраснела, упала на колени перед княгиней и заголосила:
– Матушка-княгинюшка, золотая наша, и знать не знаю, и ведать не ведаю. Святой крест – не знаю. Пусть дитятко родится. Верным рабом тебе будет.
– Не надо мне безотцовщины! – гневно топнула ногой Добронега. И в тот же день был отдан строгий приказ: распутной девке, на страх и науку другим, целую седмицу есть жабью икру, чтобы дух болотный убил, заглушил жизнь, которая готовится появиться на белый свет и от которой никому не будет радости.
Каждый день Добронега вместе с верной Кулиной совершала обход терема и всего княжеского двора. Челядь спозаранку подметала, чистила, мыла все уголки. Страх и трепет царили всюду.
Однажды княгиня заглянула в каморку переписчика пергаментов Климяты. Челядь называла его Климятой Одноруком. Климята, как обычно, сидел на низкой скамеечке, свертки пергаментов желтели перед ним. Но переписчик был не один. Рядом с ним стоял тоненький русоволосый парнишка в белой льняной сорочке и с большим интересом смотрел на все, что делал Климята. Климята, не заметивший прихода княгини, обратился к мальчику:
– Хочешь, Мирошка, загадаю тебе загадку?
– Загадывай, – оживился мальчик и даже губу прикусил от нетерпения.
– Слушай. Ходит по двору, на ногах когти, белые камни несет. Кто это?
Мирошка наморщил лоб, задумался, да так, что казалось, уши от напряжения шевелятся. Климята Однорук с хитрой усмешкой поглядывал на своего юного собеседника.
– Какие камни? – переспросил мальчик.
– Белые.
Мирошка подумал-подумал, грустно вздохнул и признался:
– Не знаю.
– Эх ты, Нестор-летописец! – Климята, весело улыбаясь, встал со скамеечки. – А еще хочешь со мной вместе историю Полоцкой земли писать? Хочешь ведь? Признайся.
– Хочу, если научишь и позволишь, – кивнул головой Мирошка.
– Так вот – белые камушки курица несет. Понял? Курица. А на пасху эти белые камушки люди красными делают.
– Как Иисусова кровь, – быстренько вставил Мирошка, которому не хотелось, чтобы Климята посчитал его круглым невеждой.
Тут только Добронега зашелестела небесно-голубой накидкой, кашлянула в кулак. Переписчик пергаментов сразу повернулся к ней, поклонился, сказав Мирошке:
– Кланяйся княгине кукейносской.
Мирошка неумело, испуганно поклонился. Губы у него задрожали. От дворовой челяди он слышал про крутой нрав княгини, ее строгость и боялся, что, если не так скажет, не так ступит, придется ему отведать лозы. «Обходи владык земных за поприще», – вспомнил он отцовские слова.
– Кто это? – внимательно взглянув на Мирошку, спросила Добронега у переписчика пергаментов.
– Это Мирошка, сын смерда из Горелой Веси. Еще в ту пору, когда ездили за тебя свататься, княгиня, Холодок нашел его в сожженной хате, спас от волков и привез в Кукейнос. Живет у меня.
– Что умеешь делать? – подошла Добронега к мальчику, глянула на него в упор. Тот, как испуганный воробей, втянул голову в плечи.
– В работу смердову надо тебя отдать, – холодно сказала княгиня. – Чтоб не ел даром княжеский хлеб. Сначала будешь коров пасти, потом косить научишься, пахать…
– Позволь слово молвить, княгиня, – побледнел Климята Однорук.
– Говори, – кивнула Добронега. Климята подошел к Мирошке, погладил его по голове.
– Нельзя этого мальчика в пастухи отдавать. Не одни пастухи и пахари нужны Полоцкой земле. Ей и вои требуются. И не меньше – люди книжные, мудрые, чтобы грамоту греков и римлян знали, чтоб свое, родное слово до потомков донесли.
– Разве смерды способны на это? – прервала Климяту княгиня.
Щеки у переписчика пергаментов вспыхнули. Твердо глядя прямо в глаза Добронеге, он сказал:
– Бог не обделил умом наш народ. В том числе и простых людей, смердов. Стыдно нам будет перед потомками, перед будущими поколениями, если мы те цветы, что к солнцу, к свету тянутся, растопчем, уничтожим. Если мы хотим, чтобы наша история не закончилась вместе с нами, не ушла в землю с нашей смертью, мы должны каждый день, не жалея сил, наполнять книжной премудростью ребячьи головы, как наполняют амфоры зерном и вином. – Он умолк на мгновение, перевел дыхание и продолжил: – С согласия князя Вячки думаю я, княгиня, школу в Кукейносе открыть. Чтобы в школу ту дети боярские, дети купцов и
