– Замолчи, – сказал Беру. – Я поместил его здесь для того, чтобы мы имели покой.
– Как это – покой?
– Пока его не найдут, не будет представлений, соображаешь? Вот потому я и спрятал его. Но когда я вошел, чтобы побриться, месье захотел сделать мне неприятности! Я сказал: «Не надо, Лизаветта!» Я этой бестии дал на завтрак жареный бифштекс с луком. Мне противна неблагодарность…
Он нагнулся к хищнику и немного потрепал его.
– Ты видишь, Медор, когда хочешь сделать Беру неприятности, делаешь хуже себе. Ты хотел меня цапнуть, так что заслужил трепку.
Тигр ворчал, но это было не от страха. Покоренный силой и авторитетом Толстяка, он сжался в комок.
Толстяк одним движением задвинул его под умывальник.
– Ну, усатый, устраивайся там. Мне нужно прихорошиться.
Я покинул этих двух друзей. Как сказал кто-то, Беру не перестает нас удивлять.
Чья-то тень обрисовалась на стеклянной двери. Тень вошла, трансформировалась в комиссара Ферна- Брасса. Вид у него был неприветливым и недовольным, он явно был недоволен жизнью. Он жевал кусочек дерева, а мелкие кусочки выплевывал на пол.
– Итак, коллега, – спросил я его, – есть свежие новости?
– Я хотел бы знать, что сказал вам маркиз! – заявил он, вытирая свой красивый нос итальянского флика.
– Он мне ничего не сказал.
– …?!
– Это восклицание мне кажется очень подходящим. Этот благородный парень самый настоящий пед.
– Похоже на то, что в ту ночь, когда их убили, Градос закончил вечер у него, а?
– Я тоже узнал об этом, потому и хотел расспросить маркиза. Но он мне показался чистым… как снег!
Ферна-Брасса сомневался.
– Вы многое от меня скрываете, – проскрежетал он.
Я хлопнул его по спине.
– Не делайте такой ошибки, друг. Ведь мы, в сущности, работаем на один дом. А есть новости относительно украденной картины?
Он покачал головой.
– Не я занимаюсь этим делом, у меня и без того слишком много забот.
Я немного помолчал, а потом последовал совету, данному мне моей интуицией.
– Почему бы и нет? Обшарьте цирк быстро и глубоко.
Он посмотрел на меня таким горячим взглядом, что я, должно быть, даже загорелся.
– Что это вы мне тут рассказываете?
– Прочешите все частым гребешком: фургоны, зверинец, клетки, ящики с сеном. Может быть, вы получите хороший сюрприз.
– Но мне нужен мандат на обыск! Сегодня воскресенье, и судья…
– Я уверен, что если вы отправитесь к Барнаби и попросите у него разрешение на обыск, объяснив ему, что таким образом он избегает неприятностей, если согласится, то он позволит вам действовать.
Ферна-Брасса молча смотрел на меня. Его взгляд смягчился. Он кончил тем, что слегка фыркнул и прошептал:
– Очень хорошо. Я надеюсь, ваш совет хорош.
Он вышел.
Почему я так сделал? Только Бог это знает. Вечно этот древний инстинкт, который толкает меня на действия прежде, чем я подумаю.
В ванной комнате Беру громко пел. Золотое сердце и шкура коровы. Душа архангела в теле трубочиста. Спасибо, Беру! Это было великолепно!
Вскоре он появился: прекрасен, как новобрачный, одет в желтую рубашку с фиолетовыми полосами и бутылочно-зеленый костюм.
– У меня не совсем бархатная кожа, – уверял он, проведя своей мужественной рукой по щеке, – так что девушкам надо будет остерегаться, тем более что мы находимся в стране, которой я не посвящал время. Я слышал, что малютки здесь знают разные трюки. Как твое мнение, Сан-Антонио?
Мое мнение? Я не имел времени высказать его, так как к нам в сарай, как пуля, влетел месье Барнаби. Он был бледен, как баклажан, и его толстые губы дрожали от волнения.
– Что-то идет не так, патрон? – спросил я. – Или неисправность в коробке передач?
Он замолчал, так как из ванной комнаты послышалось мяуканье тигра.
