— Он подействует независимо от того, как умер человек?
— Именно так, ваша светлость, при условии, что целы все жизненно важные органы.
— А если смерть вызвана адом?
— Эликсир растворит в себе и нейтрализует любой яд, точно так же, как растительное масло растворяет жемчуг.
— Прекрасно, — и губы герцога изогнулись в холодной улыбке. — Перейдем к следующему делу. Трисмегистус, — он задумчиво потеребил темно-русую бороду. — По Италии ходит слух, возможно пущенный именно тобой ради собственной же рекламы, что Его святейшество отравил султана Джума, а яд, столь удивительный, что подействовал лишь через месяц после того, как султан принял его, Святой отец получил от тебя.
Герцог замолчал, ожидая ответа, а по телу Корвинуса вновь пробежала дрожь — таким уж ледяным холодом повеяло от тона Борджа.
— Это ложь, ваша светлость. Я не имел никаких дел с Его святейшеством и не давал ему никаких ядов. Я даже не знаю, от чего умер турецкий султан, и уж никогда не говорил, что имею к этому хоть малейшее отношение.
— Откуда тогда пошел этот слух и почему твое имя упоминается в связи со смертью султана?
Корвинус поспешил с объяснениями. В чем, в чем, а уж в объяснениях ему не было равных.
— Возможно, произошло следующее. Я владею секретом приготовления такого яда, и есть люди, которые пытались получить его у меня. Скорее всего, кто-то из них, зная, что яд этот у меня есть, предположил, что именно с его помощью ушел из жизни турецкий султан, а посему и вплел мое имя в эту историю, к которой я не имею ни малейшего отношения.
— Изящное умопостроение, Трисмегистус, — покивал Чезаре. — Так ты говоришь, яд этот у тебя есть? Из чего он изготовлен?
— Это секрет, ваша светлость, — услышал герцог в ответ.
— А мне плевать. Я желаю знать, из чего он изготовлен, и спрашиваю тебя.
Ледяной тон герцога вселял больший ужас, чем яростный крик. Корвинус понял, что отвертеться не удастся.
— Он состоит из сока катапуса и высушенного яичного желтка, но приготовить его довольно сложно.
— Есть он у тебя сейчас?
— Да, ваша светлость.
Маг достал из бронзового ларца, того самого, где хранился золотой эликсир, маленькую деревянную шкатулку, открыл ее и поставил перед герцогом. Шкатулку наполнял желтый порошок.
— Одна драхма убивает через тридцать дней после принятия яда, две драхмы — через пятнадцать.
Чезаре понюхал порошок и саркастически улыбнулся.
— Я хочу провести эксперимент. Сколько яда в этой коробочке?
— Две драхмы, ваша светлость.
Герцог протянул ее Корвинусу.
— Глотай, — спокойно приказал он.
Маг вжался в спинку кресла.
— Мой господин!
— Глотай, — повторил Борджа, не повышая голоса.
— Вы хотите моей смерти, ваша светлость?
— Смерти? Неужели ты признаешь себя смертным, ты, великий Корвинус Трисмегистус, чьи знания шире и глубже безбрежного океана, ты, неподвластный болезням и старению плоти, проживший уже две тысячи лет? Или сила этого яда столь велика, что он может лишить жизни даже бессмертных?
Вот тут-то Корвинус начал осознавать истинную цель визита Чезаре. Действительно, он сам распустил слух о смерти турецкого султана от яда, которым он снабдил Борджа, удивительного яда, убивающего не сразу, а по прошествии некоторого времени. И слух этот принес ему немалую прибыль, ибо немало жен, желавших сменить мужей, да и мужей, которым надоели жены, обратились к нему за тем же ядом, он назвал его veneno a termine что свел в могилу знаменитого турка.
Он наконец-то понял, что Чезаре, получив сведения о том, какие деньги огреб маг на этой наглой лжи, решил наказать его. А Корвинус, надо отметить, при всей своей учености, сам верил в то, что изготовленный им яд убивает не сразу, а по прошествии определенного времени. Состав этот он нашел в древнем манускрипте, среди многих других, и искренне полагал, ученых Чинквеченто отличала вера в силу слова, что действие яда в точности соответствует написанному в книге. В этом, собственно, маг ничем не отличался от тех, кто прибегал к его помощи.
Мрачная ирония герцога, его беспредельная власть над своими подданными, фатальность любой попытки сопротивления наполнили ужасом душу Корвинуса.
— Ваша светлость… — голос его дрогнул. — Не надо! Я боюсь, что все будет, как вы только что сказали!
— А если и будет, чего тебе бояться? Глотай, не тяни. Или ты забыл про эликсир, который возвращает мертвых к жизни? Даю честное слово, что его вольют тебе в горло, как только ты умрешь. Довольно болтовни. Прими этот яд, и мы посмотрим, умрешь ли ты ровно через две недели. А если не умрешь, клянусь спасением моей души, что я прикажу вздернуть тебя на виселицу, как шарлатана. И уж тут об оживлении речи не будет.
— Мой господин., мой господин! — простонал бедняга.
— Надеюсь, ты меня понял, — неумолимо гнул свое герцог. — Если яд действует, как ты и говоришь, и убьет тебя в положенный срок, твои же эликсир вернет тебе жизнь. Если он убьет тебя раньше, ты останешься мертвым. А если не убьет вообще… что ж, я тебя повешу и расскажу всю правду, чтобы люди знали, что твоя причастность к смерти турецкого султана — гнусная выдумка, на которой ты зарабатывал деньги. А если ты не подчинишься мне…
Взмах руки герцога наглядно показал, что в этом случае ждет мага.
Корвинус всмотрелся в прекрасные безжалостные глаза Борджа и понял, что выход у него один — из двух зол выбрать меньшее. Яд мог и не подействовать, а вот петля прямым ходом вела на тот свет. Кроме того, обладая немалыми познаниями в химии, он мог приготовить противоядие, а потом удрать из Урбино. Приведенные размышления Корвинуса показывают, сколь ничтожна была его вера в эликсир жизни.
Дрожащей рукой он поднял шкатулку.
— Не просыпь, — предупредил его Борджа, — а не то попадешь в руки палача, Трисмегистус.
— Мой господин! Мой господин! — заверещал бедолага. На глазах его выступили слезы. — Помилуйте! Я…
— Яд или палач, — сурово ответствовал герцог.
В отчаянии, подбадривая себя разве что мыслью о противоядии, маг поднес шкатулку к посеревшим губам и под пристальным взглядом Борджа высыпал в рот ее содержимое. Как только последняя крупинка покинула шкатулку, Корвинус бессильно откинулся на спинку кресла.
Герцог же рассмеялся, надвинул маску, запахнул плащ и двинулся к занавесу у двери.
— Спи спокойно, Трисмегистус, — насмешливо бросил он на прощание. — Я тебя не подведу.
Сверля взглядом ненавистную спину герцога, такого самоуверенного, такого
бесстрашного, Корвинус подумал о том, а не погасить ли ему свет и свести счеты с Борджа, призвав на помощь нубийца. С этой мыслью ударил он в гонт. А в следующее мгновение отказался от нее. Убийство Чезаре не спасет его, и чем быстрее тот уйдет, целый и невредимый, тем скорее он сможет принять противоядие, единственную свою надежду.
Дверь открылась, на пороге возник нубиец. Чезаре обернулся.
— Счастливо оставаться, Трисмегистус, — и со смехом вышел в приемную.
Корвинус же метнулся к полкам за противоядием, кляня почем зря герцога Валентино и весь род Борджа.
Глава 2
Едва нубиец открыл входную дверь, чтобы выпустить герцога, железные пальцы сжали ему шею, а у самого уха прозвучал свисток.
