— Хотите сказать — наличными?
— Конечно, наличными, в долларах, пачками по десять тысяч, если вам нужны и такие детали.
Наконец ставится вопрос, которого я давно ждал:
— Кто за вами стоит?
— Не понимаю.
— Не пытайтесь уверять меня, что вы работаете только на себя. Так я повторяю: кто стоит за вами?
Его тон снова становится угрожающим. Вытянув из меня необходимые данные, Мур может позволить себе на десерт и этот аттракцион — выстрелить в меня ампулой.
— Вы что, оглохли? — грубо кричит он. — Говорите, кто стоит у вас за спиной!
Лучше посмотрите, кто у вас за спиной, хочется мне ответить, но это уже становится лишним. В дверях появляется Сеймур. Удар кулаком — и Мур падает на пол, покрытый синтетическим ковром.
Американец наклоняется и быстренько проверяет карманы Мура.
— Где-то тут поблизости еще двое его друзей, — предупреждаю я.
— Они уже не тут, — отвечает Сеймур, не прерывая осмотра.
— А «мерседес» остался в «Хилтоне».
— Пусть там постоит. В данный момент им нельзя пользоваться.
— Мод куда-то исчезла.
— Если бы она исчезла, меня бы тут не было, — возражает американец. — Она ждет нас на той стороне моста.
В конце путепровода я в самом деле встречаю Мод, но мне необходимо время, чтобы убедиться, что это она. Изменена прическа, ярко накрашены губы, нацеплены огромные темные очки.
Она ведет меня к серо-стальному «мерседесу», который стоит невдалеке, и через минуту мы уже едем.
— Наверное, вам не по вкусу такие опасные игры, — замечаю я.
— Мне по душе вкусная пища, Альбер. А если вспомнить, что у нас дома лишь холодная ветчина…
10
— Довольно о вашем Сеймуре, — говорю я с преувеличенным возмущением. — Он просто авантюрист. — И с жадностью набрасываюсь на гусиный паштет.
— Вы неблагодарный тип, — возражает Мод и, в свою очередь, налегает на паштет. — Судя по тому, что вы рассказали, Сеймур вытащил вас из могилы.
— Да. После того как сперва толкнул туда.
— Но с вами же ничего не случилось! Что вам еще надо?
Говоря это, она откусывает большой кусок бутерброда и с осуждением смотрит на меня.
— Вы могли бы знать о том, что Мур ходит к Дейзи.
Мод прожевывает кусок, затем говорит:
— Возможно, мы об этом и знали.
— Надо было знать также, что Мур придет к Дейзи именно сегодня.
— Возможно, знали и это.
— Следовательно, Сеймур сознательно подтолкнул меня в руки Мура, чтобы я дал нужные показания и помог Томасу в единоборстве с Райеном.
Дама не торопится с ответом — она берет еще один бутерброд и старательно жует.
— Думаю, ваши подозрения неосновательны. Мур явился в двенадцать часов, а вы пришли к Дейзи в десять. Никто не принуждал вас превращать служебный визит в оргию.
— Если бы Сеймур не хотел, чтобы я попал в руки Мура, он начал бы свою спасательную операцию немного раньше, а именно — когда я только вышел из дома Дейзи.
— Это было невозможно, Альбер!
— Вы же обещали быть «совсем рядом»!
— Я и была совсем рядом. В ста метра от вас, в том же сером «мерседесе». Только если вы думаете, что шеф сидел рядом…
— Где же был он?
— Он был в своей машине на соседней улице. Мы с ним поддерживали связь… Вы знаете как.
— Понятно, — киваю я. — Вам обоим я обязан тем, что родился во второй раз.
— Неужели вы родились во второй раз? — удивляется Мод, отпивая из чашки молоко.
— Что вы хотите этим сказать?
— Думаю, что вы рождались по крайней мере раз десять.
— Возможно, вы правы. Торговля оружием — опасная профессия.
— Вы не торговец оружием, Альбер, — возражает женщина, глядя на меня спокойными темными глазами.
— Конечно. Официально я торгую стеклянными изделиями.
— Вы вообще не торговец, Альбер. Разве что информацией.
— Еще немного — и вы сделаете из меня агента Москвы.
— Этого я не говорю. Но думаю, что вы все-таки чей-то агент.
Жарища длится два месяца, столбик термометра прыгает за цифру 30, и газеты пишут, что такого жаркого лета не было уже сто лет.
Моя спальня находится с северной стороны, а садовая клумба под окном, которую старательно поливает Мод, наполняет комнату влажными запахами цветов. Поэтому люблю уединяться тут в обществе газет и своих маленьких проблем.
Итак, Сеймур прав, по крайней мере, в одном: меня в самом деле разыскивают и собираются ликвидировать. А отсюда выходит, что американец прав и в другом: главное условие для успеха побега — устранить с моего пути Томаса и Райена.
Хорошо, что Уильям так рьяно занялся этим делом, но плохо, что он, как всегда, действует не собственными руками, а использует меня или Мод — пешек, которых он держит, пока они ему нужны, и которыми легко пожертвует.
Иногда мне кажется, что вся эта история для него не больше чем игра. Опасная и бессмысленная игра.
А возможно, и что-то другое. Скажем, стремление к самовыражению. Отголосок давно забытого, похороненного чувства морали в аморальном мире. Неожиданная вспышка возмущения у циника, неспособного на нормальные эмоции.
В конце концов это его дело. Плохо только, что комбинации придумывает он, а выполнять приходится мне. Приносит фальшивые доллары, а сбываю их я. Бьет Мура, а в случае чего за это снова-таки отвечать буду я. Сводит счеты с Томасом и Райеном, а они и их друзья охотятся за мной. И, если Сеймур не одолеет этих двух мошенников, вся их банда набросится на меня. Если же одолеет…
Если одолеет, то я не удивлюсь, если он заявит: «Очень сожалею, очень, но канал до сих пор закрыт. Трогайтесь сами с двумя вашими паспортами, ни один из которых не годен». И бросит меня. Или выдвинет последнее предложение, которое уже выдвигал в Копенгагене: не хотите погибнуть — переходите ко мне. В моем учреждении найдется место и для вас.
Очень опасно забывать, что Сеймур — противник. Противник, не похожий на других. Другие, все те, кого я встречал на своем пути на протяжении последних лет, намного проще. С ними легче: устраняешь противника из игры, если он тебя не устранил. При этом рискуешь только получить пулю — и не больше; все по правилам игры.
Противник… С годами их насобиралось у меня порядочно. Полковник Дуглас и его человек, который прибыл ликвидировать меня в Париже; Эвен, Уорнер и Райман из той длинной запутанной истории в Амстердаме; Дрей и Нортон, которые, каждый по своей линии, готовили мне некролог в Лондоне; Ральф Бетон, что обещал рассчитаться со мной в Берне… Я не вспоминаю про других, тех, с которыми я не встречался с глазу на глаз, но они, склонившись над моим досье, мудрили в своих кабинетах над тем, где и как меня похоронить.
Пестрая галерея типов, некоторые совсем не стандартные, некоторые придерживаются определенных убеждений о чести и морали, но все они небезразличны к шелесту банкнотов. Трусливые бюрократы или
