— Кто же их не любит.
— А я думал…
— Да, да, знаю: думаете, что если я аномалия… А разве вы не любите маленьких медвежат? Они просто фантастические, словно пушистые мячики. Но только пока маленькие, пока еще не стали хищниками. Дети — это еще не хищники, Майкл, пока что нет. Когда смотришь на них, кажется, у них есть все основания вырасти лучшими, чем мы, но этого не будет. Ведь воспитываем их мы, делаем такими же, как сами.
Он допивает кофе, и какое-то время мы молчим, наблюдая за входом и за автомобилями, что проезжают мимо. Муж с женой и ребенком выходят, любезно кивнув нам. Двое шоферов идут к стойке обменять пустые бутылки на полные.
— Задождило, — сообщает Уильям.
— Я это вижу и без него. Тяжелые капли редко падают на асфальт в зеленом свете неоновых букв. Но вот капли стали падать чаще, проходит несколько минут, и дождь уже льет как из ведра, по асфальту бегут длинные зеленые струйки.
— Значит, все идет хорошо, — говорю я себе, чувствуя облегчение. Возможно, это неразумно, но издавна уверовал: если погода изменится, мои дела наладятся. — Не понял вот, почему вы назвали меня невеждой, — интересуюсь я. — Возможно, имели в виду, что разговоры об этой программе «Спирит» лишь пустая болтовня?
— Известно, что не пустая болтовня. Если бы это было так, вы бы не подпаивали Франка и не расспрашивали о ней. К вашему несчастью, Франк не знает об этой программе ничего определенного, как, кстати, и я. Ну а что касается элементарных вещей, то о них сообщалось в прессе, хоть и не упоминалась никакая программа.
— Я не читал. Углубился в финансовую страничку…
— Вам и не надо читать, разве что для самообразования. Информация всегда соответствующим образом фильтруется. Важно, что если мы не уничтожим друг друга атомными бомбами, то непременно постигнем скрытые механизмы мысли. И что бы там ни болтал ваш Франк — это совсем не качественный скачок, а все то же самое: гений разрушения как наивысшее проявление человека! Скорпион, который погибнет от собственного жала.
Он смотрит на часы.
— Кажется, можно трогаться.
Ночь на улице озвучена шумом дождя. «Мерседес» стоит на том же месте, где мы его оставили.
— Будем надеяться, что нам не успели подложить бомбу, — бросаю я, когда мы бежим под дождем к автомобилю.
— Про бомбу не знаю, но этот тип стал так, что мы вряд ли выедем, — замечает Сеймур.
Впритык за «мерседесом» пристроилась грузовая машина с огромным фургоном; нечего и думать продвинуть ее. А тип, про которого упомянул Уильям, стал впереди, прижав свой «фольксваген» почти к бамперу нашего автомобиля, а сам, конечно же, скрылся.
— Он поставил его на ручной тормоз, — констатирует американец, делая попытку оттащить «фольксваген» немного вперед. — Не знаю, как мы выберемся…
— Не выберетесь, мистер, — звучат у нас за спиной чей-то голос. — На этот раз уже не выберетесь.
Оборачиваюсь, чтобы убедиться, что это голос того бесцветного мужчины — Добса. Рядом с ним стоит какой-то незнакомец. В руках у них пистолеты с глушителями.
— Заберите свои утюги, — спокойно говорит Сеймур.
— Сделаем и это, но сперва заберем вас, — отвечает Добс. Юмор специфический, присущий полицейским и мелким гангстерам.
Они упирают нам в спины пистолеты, подсказывая, что надо идти.
Ночной мрак, лепет дождя, безлюдная стоянка и ко всему еще и пистолеты… Оказывать сопротивление бессмысленно. Подходим к огромной машине и, покоряясь коротким приказам, оказываемся в чреве фургона. В кабине шофера не видно, но лишь только закрылась металлическая дверца фургона, как грохот мощного мотора и дрожание пола под ногами свидетельствуют, что мы уже в пути.
Внутри почти пусто, если не принимать во внимание две скамейки, установленные одна против другой вдоль фургона, и несколько ящиков в противоположном от нас углу. Над головой мигает фонарик, вмонтированный в потолок.
— Садитесь вон там, напротив, — хрипит Добс, показывая на скамью пистолетом. — И сидите спокойно, без лишних движений. Я принадлежу к тем людям, которые сперва стреляют, а уже потом думают, стоило ли это делать.
Он устраивается напротив нас и приказывает своему напарнику:
— Обыщи их, Билли!
Сеймур сохраняет невозмутимое спокойствие. Я бы даже сказал, что сейчас он спокойней, чем когда- либо. Только когда тот Билли залезает ему во внутренний карман и вытягивает оттуда кошелек, Уильям замечает:
— Если можно, не душите мне в лицо — не люблю клозетных запахов.
Билли хищно смотрит на него, но в этот миг снова звучит голос Добса:
— Оставь, Билли! Тут руковожу я. Дай-ка мне этот кошелек.
— Советую вам тщательнее просмотреть его содержимое. Там есть служебное удостоверение… — отзывается Уильям.
— Мне не надо изучать ваши служебные удостоверения, мистер Сеймур, — отвечает Добс. — Я прекрасно знаю, кто вы такой и где работаете.
— В таком случае, наверное, знаете, и что вас ждет.
— Даже и не подумал об этом. Сейчас вы в моих руках. И не рассчитывайте на мою интеллигентность. Я полицейский старого закала: стреляю, не раздумывая.
Добс искусно просматривает документы, и Сеймур безразлично смотрит на него.
Закончив проверку, безликий субъект кладет кошелек на скамейку рядом с собой и снова поднимает глаза на нас.
— Итак, мистер, я знал, кто вы такой. Но знаете ли вы, кто я такой?
— Думаю, что знаю, — кивает Уильям. — Вы мелкая сошка из военной разведки.
— Я же вам сказал: я полицейский старой закалки — шпион без образования. Вообще не имею никакого отношения к вашим сферам. Если бы моя воля, я бы таких, как вы, расстреливал только за ваши дипломы. Ну, всех я вряд ли успею расстрелять, но могу начать с вас.
Уильям не возражает. В фургоне наступает молчание. Билли занимается моими карманами.
— А теперь наступила очередь мсье Каре, бельгийца, — ворчит Добс, беря мой кошелек. — О, что я вижу! Бельгиец превратился в австрийца! Нет уже мсье Каре, есть герр Шульц. Здравствуйте, Шульц!
Он очень доволен своим открытием. На его месте я тоже был бы доволен.
— Итак, — начинает Добс, покончив с документами, — не будем повторяться. Я вас расстреляю и выброшу где-то обоих, как собак, а уж местная полиция пусть потом устанавливает, кто вы такие и кто вас убил.
Он меряет нас строгим взглядом, ожидая, какой эффект производят его слова. Эффекта никакого.
— Конечно, есть еще и другой вариант, — будто нехотя говорит безликий тип. — Ответите мне на несколько вопросов и пойдете себе. Пусть потом руководство решает вашу судьбу. Это касается вас, мистер Сеймур. Второй никуда не пойдет, мы его отвезем куда следует.
Снова никакого эффекта.
— Откровенно говоря, — провозглашает после короткой паузы Добс, — лично я избрал бы первый вариант. Поотрывал бы головы просто так, для собственного удовольствия, а потом даже потратил бы один-два часа и хорошо запрятал ваши трупы. Не уверен, что их совсем никогда не найдут, но это произойдет не так скоро. Только ведь я служебное лицо и выполняю задание. Поэтому должен уведомить вас и о другом варианте.
— Хоть вы и без образования, но много болтаете, — замечает Уильям. — Что вам, собственно, надо от нас?
— Вы вроде бы и профессор, а соображаете плохо, — пренебрежительно отвечает Добс. — Мне надо,
