семьи.
Взаимоотношения в индивидуальной терапии происходят между двумя личностями; в семейной — между двумя системами, двумя организмами, состоящими из отдельных людей. Люди могут говорить за систему, но остаются ее частью и подвластны ей. Динамика индивидуальной терапии заключается в личности терапевта. А динамика семейной терапии — не в терапевтической системе, но в самой семейной системе или в сочетании семьи и терапевта. Ролевая целостность терапевтической системы — это ее мощнейшая, наиболее динамичная сила.
Начальную стадию индивидуальной терапии определяет пациент, тогда как в семейной терапии она неизбежно зависит от терапевта. Его способность структурировать вводную стадию «свидания с незнакомцем» (о чем будет сказано ниже) является решающим моментом для всей последующей терапии. В средней стадии индивидуальной терапии власть и инициатива все так же находятся у пациента; в семейной же терапии на средней стадии терапевт совершенно свободен, он может быть творческим и личностным и существовать как отдельный человек и как система, давая семье модели личной инициативы, системного действия и адекватности. Заключительная стадия индивидуальной терапии — символическое сильное переживание, очень весомое. Окончание семейной терапии несимволическое и происходит почти случайно.
События внешнего мира (люди, факторы реальности), накладываясь на индивидуальную терапию, нарушают ее ход, в то время как в семейной терапии они чаще всего мало влияют на систему семьи. В индивидуальной терапии роль терапевта имеет решающее значение фактически с самого начала до конца. В семейной терапии роль терапевта вначале чрезвычайно важна, а вскоре становится не столь значимой. По сути дела, семья берет терапию в свои руки в самом начале, и потом ее движение продолжается само, пока его что-то не остановит. Индивидуальная терапия — вещь хрупкая, ее достижения легко уничтожить после окончания, на нее сильно влияют процессы жизни. Изменение семейной системы — это изменение инфраструктуры, поэтому оно гораздо более устойчиво; процесс изменения продолжается в инфраструктуре, находясь глубже уровня его осознания семьей или терапевтом.
В индивидуальной терапии первое интервью идет наощупь, оно даже может быть малозначительным, полным взаимной подозрительности или застенчивости. Первая встреча в семейной терапии носит решающий, мощный характер, возможно, она задает структуру для последующего успеха или неудачи. Присутствие консультанта или постороннего на индивидуальной терапии (будь то кто-нибудь из семьи, знакомый пациента или человек, приглашенный терапевтом) сильно меняет процесс психотерапии, внося проблемы триангуляции и ослабляя иллюзию переноса. В семейной терапии новые люди — консультант терапевтической системы, родственники, друзья семьи — всегда помогают процессу. В индивидуальной терапии возникает иллюзия субкультуры: тут все иное, другие правила, тут можно говорить о чем угодно и не бояться наказания. Иллюзия под названием перенос очень важна. А семейная терапия на самом деле является субкультурой. Никто не может войти в семью, кроме ее членов, но союз терапевтической системы и семейной системы становится, в свою очередь, другой субкультурой.
Большинство видов индивидуальной терапии имеют дело с прошедшим временем. Семейная терапия, поскольку она связана с инфраструктурой, всегда обращается и к прошлому, и к настоящему, и к будущему. Прошлое определяет динамику семьи, будущее присутствует в проекциях, пересекающих границы поколений, а настоящее — это взаимоотношения семейной и терапевтической систем. Основная сложность для индивидуального терапевта состоит в том, чтобы войти в контакт и остаться в нем. Некоторые называют это «действовать внутри» («acting in» — в противоположность «acting out» — действию вовне), то есть чтобы интенсифицировать взаимоотношения для лучшего эффекта терапии. Существенный процесс в семейной терапии: как оставаться вовне и временами заходить вовнутрь, как проводить политику двух субкультур. Необходимо, чтобы две системы могли соединяться, но в то же время терапевтическая система должна защищать себя от проекций, ловушек и желания втянуть ее в себя со стороны более мощной семейной системы.
Происхождение и развитие семейной патологии
Говоря о семьях, мы постоянно смешиваем происхождение (этиологию) боли и бессилия, развитие патологии и симптомы, выражающие боль и попытку помочь семье измениться. Я бы хотел разделить эти вещи и поговорить о каждой отдельно.
Происхождение
Патология в семье, по-видимому, начинается из-за скрытых болезненных переживаний: брак, появление нового ребенка, тяжелая болезнь, смерть дедушки и кризис вокруг его завещания; смерть бабушки и вспышка зависимости в ее детях; опыт бедности или богатства; географическая изоляция и разобщение между членами семьи; вражда родственников, проступающая в череде мелких событий. В сущности, происхождение патологии (этиологию) можно найти в распаде инфраструктуры предшествующих семей — в их мифологии, в чувствах идентификации и фактах идентификации, в семейных паттернах поведения — хороших или плохих — или во внутрипсихических мифологиях. Часто боль и бессилие страдающей семьи усиливают непрофессиональные терапевты: полезные советы соседей, некровных родственников или профессионалов, не понимающих своей роли и действующих как любители, давая мудрые советы, лишь нарушающие врожденные культурные правила семьи. Патологию могут усилить такие явления, как пьющий партнер, псевдотерапия измены или бегство от своих переживаний.
Развитие
Развитие боли и бессилия в семье стимулируют разговоры типа сплетен: двое или трое людей создают социальную паранойю, один предлагает какой-то слух или теорию, а второй и третий их распространяют. Например, муж и жена, потомки разных семейных кланов, психологически разводятся во втором поколении, поскольку они являются чужими для семьи, из которой произошел другой. Затем они заставляют детей (третье поколение) вести холодную войну — войну, за которой кроются параноидальные идеи. В идеале две разные инфраструктуры двух различных способов жизни, взятые из двух семейных кланов, должны слиться во что-то новое через брак. Вместо этого часто возникает борьба двух кланов.
Когда боль и бессилие растут, в семье появляются ведущие и ведомые. На одного из членов семьи навешивается табличка, и он становится семейным «козлом отпущения». (Скорее, о нем можно говорить как о фрагменте семьи, чем о личности.) Обычно «козла отпущения» называют «плохим», «сумасшедшим» или «несчастным». Но для меня очевидно, что этот человек вступает в коалицию с каким-то еще партнером, и так начинается психологическая неверность семье. У этих двоих развивается психологический роман, защищающий их от власти семьи и ужасов одиночества, но они представляют собой патологический союз внутри семьи как единого целого.
Такой семейный фрагмент — теперь это уже диада — бывает составлен по-разному. «Плохой» объединяется с «сумасшедшим». «Сумасшедший» — с «несчастным» или «несчастный» человек (фрагмент) с «плохим». И единственный психологический барьер между этими двумя фрагментами семьи (если не принимать во внимание внутрипсихических систем защиты) заключается в том, что один из них становится видимым и открытым, а другой — невидимым, тайным. (Мужья и жены тоже комбинируются между собой по оси «открытый-тайный»).
Есть много типов таких отношений, где созависимость двух людей дает им чувство безопасности и мир. В каком-то смысле это решение или, если хотите, порция негэнтропии, полученная за счет появления «козла отпущения», которому другие наклеивают этот ярлык, не подозревая о существовании созависимости. Такое явление лучше всего изучено у алкоголика и его «помощника», созависимой супруги. Легко предположить (хотя бы теоретически), что подобные взаимоотношения бывают, например, у депрессивного «козла отпущения» и его фобического партнера, у истерика и его бессильного партнера, у того, кто убегает в социальную активность, с его асоциальным, ушедшим в себя партнером, у сумасшедшего с психопатом. Этот союз становится еще сильнее и крепче благодаря крушению надежды на то, что «козел отпущения» станет терапевтом семьи. Иногда патологическую связь поддерживает третья сторона — человек или команда (кто-то из семьи, непрофессиональный помощник или даже профессиональный терапевт), кто, не понимая, что имеет дело с командой, пытается помочь отдельному человеку.
Антиэнтропия (негэнтропия)
Позитивная сторона этого отрицательного процесса энтропии представляет собой рост посреди распада,
