понимаю.
— Ну, значит, не о Пушкине. Мы когда-то о чём-то таком говорили. А, я вспомнил. Что в Лувре будут выставляться исходники.
— Ой, ну говорили сто лет назад. Так что? Ты не согласен?
— Нет, не согласен.
— Почему?
— А куда же они денут картины Рафаэля, Давида, Мане и прочих художников?
— Продадут. Нужно же им за что-то покупать исходники?
— Да? А кому продадут?
— Ну, это уже не существенно.
— Нет, ну ты скажи. Кому продадут?
— Ну, оставшимся в живых поклонникам старого искусства, — Рейдер сделал особое ударение на слове «старого».
— Та-а-к, отлично. Получается, не все будут поклоняться исходникам?
— Не понимаю, к чему ты клонишь?
— Нет, ты ответь! Значит, не все будут поклоняться исходникам? Значит, кто-то будет восторгаться картинами эпохи Возрождения, кто-то будет замирать от восторга перед произведениями Батичелли, кто-то будет читать до дыр Шекспира и Пушкина? А?
— Ну, допустим, кто-то будет, — тоном прорицателя изрёк Рейдер.
— И, значит, не все будут играть в «Геройчиков»?
— Не все. Да и вряд ли тогда ещё останутся «Геройчики»…
— Ну, это и хорошо. А в Лувре — хрен с ним! — пусть висят исходники! Девушка, нам ещё три по сто — за Мировую Культуру.
— … Но этих людей будут содержать в психиатрической лечебнице под круглосуточным надзором! — жеcтоко обломал его Рейдер. Он вообще был очень сволочной. — Ну скажи, можно ли людей, которые не катают в «Геройчиков», не пользуются Интернетом и не понимают прелесть хороших исходников, считать нормальными?
Повисла тяжёлая пауза. Лёшу угнетало то, что последние слова Рейдер произнёс в шутливом тоне. И, разумеется, если отвечать ему шутливо, то возражений не найдётся. А отвечать серьёзно на такую тираду как-то глупо. Женя угадал его мысли.
— Лёша, забей! — предложил он. — Это спорщик почище Сократа. А вот по сто грамм за Мировую Культру мы, пожалуй, выпьем. Если этот кибер не возражает.
— Наше поколение не возражает, — напыщенно ответил Рейдер.
Тише едешь — дальше будешь
Меньше знаешь — крепче спишь
Утро после получения гонорара было тяжёлым.
Женя выпил пять сырых яиц, одно за другим. Но почему-то не полегчало.
«Эх, подлец я, подлец!» — думал он, массируя свинцовые виски. — «Так легкомысленно поступить с любимой девушкой! И какой чёрт потянул меня в „Троянского коня“? Почему я пил водку? Нет мне прощения! А она, наверное, ждала! Думала — вот сейчас появится принц на белом коне с чёрными шашечками и увезёт её от обыденной скуки в прекрасную страну гипертекстовых документов! И там, среди разноцветных баннеров… тьфу, какая чушь!»
Короче, Женю мучила собственная непорядочность.
Так, а сегодня Ира работает. Она же говорила, сутки через сутки. Самое лучшее — это сходить к ней на работу.
Для осуществленя этого нехитрого плана не хватает самой малости. А именно — адреса ириной работы. Женя набрал телефонный номер и попал на маму. Мама оказалось на редкость разговорчивой и любопытной, врезультате чего Жене пришлось рассказывать собственную автобиографию примерно с момента поступления в детский сад. После чего клятвенно заверить, что водку он употребляет только на Новый Год, а свободное от работы время проводит в спортзале.
Однако ему удалось за полчаса разговора узнать, на углу каких двух улиц расположена будка, где работает Ира.
Похмелье давало о себе знать. Голова была тяжёлой, и к тому же она совершенно утратила центр тяжести. И потому Женю всю дорогу мучали тяжёлые мысли о том, что любимая сейчас будет сильно кричать и прогонит, а к вечеру, под воздействием «Тифаона» рухнет всемирная паутина. И представлялся злорадный восторг зелёного человечка за многопроцессорным сервером.
Вот с таким бедламом в голове Женя постучался в окошечко маленькой жестяной будки.
— Что вам? — услышал он знакомый и приятный голос. — А, Женя! Как ты меня нашёл? Давай, заходи!
Оказалось, что половину и без того маленькой будки занимает большой белый шкаф, при ближайшем рассмотрении оказавшийся холодильником «Минск». Много места занимали картонные ящики. И потому на свободной территории едва помещалась небольшая пластмассовая скамеечка. Одним словом, казалось, что эта будка — идеальное мето для одиночного заточения.
Они поцеловались, и это разогнало мрачные женины мысли. Затем Ира подвинулась, освобождая кусочек места на скамейке.
— Да, хоромы у тебя тесные, — сазал Женя, обнимая девушку за талию.
— Ну, понято, не царские палаты. И здесь проходит половина моей жизни… — грустно произнесла Ира. — Жаль, что ты мне вчера не позвонил.
— Что поделаешь, был сильно занят, — сказал Женя и вспомнил состояние Рейдера, когда они выходили из «Троянского коня». Вчера Рейдер нагрузился очень сильно. И потому именовал себя исключительно словами «наше поколение». Кроме того, он начал очень витиевато изъясняться, примерно в таком духе: «Наше поколение желает выпить пятьдесят граммов, и не находит достаточных оснований для того, чтобы отказаться от претворения в жизнь намеченного желания!»
— Работа заела? — участливо спросила Ира.
— Нет, ну почему… Надо же хоть изредка что-то делать. — «И выпить иногда тоже не мешает», — продолжил он фразу, но мысленно. — А нашёл я тебя с помощью твоей мамы.
— Ну, молодец, что пришёл. Здесь скукотища смертная. — Ира взглянула на часы. — О, полпервого. Сейчас будет приток клиентов.
И точно, не успела она это произнести, как перед будкой выросло пятеро загорелых, небритых мужиков в грязных рабочих фартуках.
— Иришка, сделай пять по сто и дай бутылку пива!
Позади этой пятёрки стояли ещё четверо. И подходили новые.
— Какого пива? «Черномор» светлый?
— Ну да! Что, успела нас забыть?
У Иры за время работы в торговле развилось очень полезное качество, именуемое в народе «глаз- алмаз». Она быстро и ловко разлила водку в пять пластмассовых стаканчиков. Во всех пяти посудах оказалось поровну.
— Ирочка, четыре по сто пятьдесят и бутылку минералки.
Заказ был выполнен за считанные секунды.
— Ира, двести и запить…
Казалось, что свет сошёлся клином на этой будке и вся Одесса прибежала сюда остограммиться. Выстроилась очередь, конец которой упирался в близлежащую троллейбусную остановку.
— Мужики, возьмите мне кофе…
— Ты что, охренел? Граф Алексей Толстой? Дома с женой кофея распивать будешь! Девушка, три по сто пятьдесят и бутылку с собой! Федя, бутерброды!
