— Ничего, ей всегда нравилось, когда люди не скрывают того, что думают. Впрочем, разговоры о Бесс Маккриди вряд ли помогут понять, чего, собственно, хотел от вас этот ковбой, — сказал он, возвращаясь к эпизоду с незнакомцем. — Вы уверены, что не знаете этого?
— Если бы знала, неужели я вам не сказала бы?
— Думаю, что нет.
— И тем не менее я не знаю.
— Но кому-то было известно, что вы едете в Техас, не так ли?
— Никому, кроме мистера Хеймера; однако я не думаю, что он мог обратиться к парочке головорезов с просьбой встретить меня, когда я высажусь на техасский берег.
— А что вы о нем знаете?
— О мистере Хеймере? Практически ничего, хотя, судя по его письму, это, несомненно, джентльмен и к тому же опытный адвокат. Словом, человек, которому можно полностью доверять.
— Таких людей вообще не существует в природе.
— Ну, не знаю. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что написал мне уже немолодой и очень приличный человек. Я даже не уверена, что он был знаком с моим отцом. Из присланных им бумаг следует, что округ назначил его вести дела, связанные с оставшимся после отца имуществом — хотя, судя по всему, оставил отец совсем немного: небольшую ферму и дом с тремя комнатами. Собственно, завещание можно было бы утвердить и без моего присутствия на судебном заседании.
— В таком случае возникает вопрос — зачем вам понадобилось ехать в такую даль, если в этом нет особой необходимости?
— Я уже и сама не знаю зачем; мне все больше начинает казаться, что лучше бы я сюда не приезжала. Не говоря уже о расходах, поездка эта — сплошной кошмар.
Судорожно вздохнув, она некоторое время молча смотрела в окно, а затем снова повернулась к Маккриди и продолжала:
— Я думаю, мне просто хотелось своими глазами увидеть, где жил отец после того, как бросил нас, и чем занимался. Мне кажется, я пытаюсь найти ответ на вопрос — почему он с нами так поступил? Глупо звучит, не правда ли? — проговорила она, опуская глаза. — Особенно если учесть, что скорее всего я даже не смогу выручить от продажи наследства сумму, которая компенсировала бы мои расходы.
— Мне лично это глупым не кажется.
— Интересно, — снова вздохнув, задумчиво произнесла она, — разве могут в одном и том же месте оказаться сразу две Верены Хауард? Как вы думаете?
— На мой взгляд, это крайне маловероятно. Как правильно заметил ваш друг, у вас не совсем обычное имя.
— Это уж точно. Я знала, кроме себя, еще одну лишь Верену — свою тетушку, в честь которой, собственно, меня и назвали. Полное ее имя — Верена Саммерз.
— Да-а-а, — протянул Маккриди, — признаться, я мало понимаю, что происходит. Ну да ладно, — сказал он, вновь разворачивая маисовые лепешки, — давайте-ка перекусим, пока в вагоне никого нет.
Жир на лепешках застыл, и они стали еще более неаппетитными на вид.
— Не могу я их есть — просто не могу. Даже когда их жарили, запах был неприятный — что уж говорить теперь.
Он вынул часы, щелкнул крышкой и, глядя на циферблат, решительно произнес:
— Ладно, до отправления остается еще восемь минут. Ждите меня здесь, а я попробую пробиться через толпу и взять для вас что-нибудь более съедобное, если, конечно, там такое найдется.
— А вы разве не видели, что у них есть?
— Не успел. Услышав, как те двое расспрашивают о вас, я схватил первое, что попалось под руку, — благо, буфетчик в этот момент не смотрел на прилавок — и выскочил оттуда.
— Выходит, вы даже не заплатили за лепешки? — ужаснулась Верена. — То есть попросту их украли?
— Почему же — я оставил им двадцатипятицен-товик, — успокоил он ее и, взглянув на злополучные лепешки в промаслившейся салфетке, добавил: — Хотя, конечно, они и гроша ломаного не стоят.
Завернув лепешки в салфетку, он встал и резким движением опустил правую руку; тотчас же из-под рукава выскользнул узкий нож.
— Держите, — сказал он, протягивая ей нож. — Он понадежнее вашей булавки.
Она взглянула сначала на нож, затем — на сверток с лепешками в другой руке Маккриди и поспешно проговорила:
— Я передумала, мистер Маккриди, я согласна их есть.
— Может быть, вы предпочитаете револьвер? Думаю, я могу его вам оставить.
— Нет, нет! — умоляюще выдохнула она. — Прошу вас, никуда не уходите!
Смерив ее красноречивым взглядом, он вздохнул и опустился на свое место:
— Ну, знаете, угодить вам чертовски трудно. Если бы существовала специальная школа для девушек, в которой обучали бы искусству своенравия и капризности, вы бы окончили ее с отличием. То же самое относится и к умению лгать — в этом искусстве вы добились поразительных успехов.
— Я вам не лгала, мистер Маккриди, — возмутилась она.
— Так уж и не лгали?
— Практически нет.
— Ну хорошо, скажите мне в таком случае, существует все-таки или не существует мистер Хауард?
— Уверена, что существует — по крайней мере, где-нибудь. То есть я хочу сказать, что Хауард — довольно распространенная фамилия.
— Но у вас на самом деле ведь нет никакого мужа?
— Допустим, нет.
— А как насчет всего остального?
— Чего остального? Знаете, сэр, вы…
— Какие еще вы мне рассказывали сказки? — не дал он ей договорить.
— Никаких. А сказать, что я замужем, меня вынудил не кто иной, как вы, — должна же я была как-то защищаться от вашего навязчивого внимания.
— И от внимания таких, как тот, с кем мы только что имели удовольствие разговаривать? — насмешливо спросил он.
— Прежде всего — таких, как вы, мистер Маккриди, ну и, конечно, таких, как он и вся эта ужасная компания ковбоев, — с вызовом ответила она, а затем, глядя прямо в его выражающие скептицизм и иронию темные глаза, добавила: — Все остальное, что вы услышали от меня, — это абсолютная правда.
— Как говорится — хочется верить, да не можется.
— Вы лучше посмотрите на себя, — парировала она его слова. — В чужом глазу вы даже соринку видите, а в своем и бревна не замечаете. Скажите мне, зачем вам мои заботы делать своими? Что, хотела бы я знать, вы от меня скрываете?
— Ничего особенного, — солгал он.
— И существует ли миссис Маккриди?
— Их сколько угодно.
— В каком смысле?
— У моего отца было четыре брата. Все они поженились и обзавелись детьми — большей частью сыновьями. Ну а эти сыновья, в свою очередь, тоже поженились…
— Дальше не надо, — перебила его она. — Я спрашивала о вас.
— Такой миссис Маккриди пока еще не существует. — Откинувшись на спинку сиденья, он окинул Верену ленивым взглядом и спросил: — А что, вы собираетесь претендовать на это место?
— Нет уж, покорно благодарю, — отрезала она.
— Вас еще что-нибудь интересует? Я имею в виду — насчет меня.
— Я не люблю совать нос в чужие дела, мистер Маккриди.
— Вот как? А мне ваш вопрос показался в высшей степени личным.
— Но вы ведь первый спросили меня об этом. Какая вам разница — замужем я или нет?
