она к нему в дом, ничего бы и не было. Еще до того, Джослин стремился разорвать их отношения. И только ее глупое поведение — то, что она во всем призналась Селине — привело к тому, что сейчас они оба, вынуждены были расхлебывать «заварившейся» скандал…
— Не пойму, что он нашел в ней?
Гейл как раз проходила мимо будуара, но услышав этот вопрос, произнесенный голосом Роз Вендалл, остановилась как вкопанная.
— Я еще поняла бы, если бы он выбрал Селину — та действительно красива, но эта…
— Действительно, ей нечем похвастаться — ни титула, ни денег, ни лица… — поддакнула ей Френсис. — Она и поймала его в свои сети, только из-за того скандала.
Гейл покраснела и тут же воровато огляделась, не видит ли ее кто. Вряд ли ей будет приятно, когда ее застукают за подслушиванием, тем более когда о ней говорят столь нелестно.
— А я думаю, вы ошибаетесь. — Раздался неизвестный ей голос. Девушка говорила пренебрежительно и Гейл еще больше напряглась, думая, что и в этот раз в ее сторону посыплются нелицеприятные слова. — Как бы то ни было, граф и раньше проявлял к ней нешуточный интерес — ведь тот скандал, произошел и по его вине, вы не находите? Да и вряд ли, он женился бы на ней, если бы она его не привлекала?
Сестрицы Вендалл замолчали и звуки шагов из будуара стали приближаться. Видимо им не понравилось то, что сказала незнакомка, и они решали прервать беседу.
Но не смотря на любопытство — кто же встал на ее сторону, Гейл поспешила удалиться. Ей не хотелось сталкиваться с ними лицом к лицу и фальшиво расточать улыбки, хотя искушение было велико, если представить, какие у них будут физиономии, когда они поймут, что она их услышала.
Почти что вбежав в столовую, Гейл поклялась, что еще припомнит этим гусыням, все их слова.
Остановившись на пороге, она внимательно оглядела заставленный столами зал, но матери так и не нашла. Обменявшись несколькими вежливыми фразами с кем-то из приглашенных гостей, она вновь отправилась обратно. И тут же заметила ее, эту маленькую, как она сама, худенькую женщину в темно- зеленом платье, так подходящем к ее глазам. Эмма, увидев, что ее дочь одна, направилась к ней, взяла ее за руку и чуть сжала в знак поддержки.
Гейл нервно растянула губы в улыбке.
— Ну как ты, мама? Тебе здесь хорошо?
Взглянув в сторону Виктории, та ответила:
— Мне всегда будет хорошо, если с тобой все в порядке. Но если честно, Гейл, я не понимаю этой свадьбы. Ты выглядишь напуганной, а мой новоявленный сын — несчастным. И я никак не ожидала, что это будет сын именно Виктории…
— Мама… — Гейл растерялась. До сего момента у них не было возможности поговорить откровенно, ее родители успели приехать лишь за несколько часов до венчания. А сейчас она поразилась, как много знает и понимает ее мать. — Виктория очень раскаивается, мама. Она хотела бы многое исправить. Она мне так помогла, что если бы не она, то…
— Да, я знаю, что этим браком ты обязана ей. — Эмма невесело улыбнулась. — И благодарна ей за это!
Гейл в ужасе пролепетала:
— Ты знаешь? А-а, отец?
— Ты же никогда не считала меня глупой, золотце. И папа тоже догадывается, но предпочитает об этом не думать, он слишком счастлив. Он уже с Викторией начал какие-то дела… — Гейл взглянула в ту же сторону. Отец действительно выглядел счастливым. И понятия не имел о том, какое прошлое связывало Эмму с этой гордой и властной женщиной, иначе никогда бы не подошел к ней, зная, что это может причинить не нужную боль его жене. — … И он невероятно горд, что у нас теперь есть влиятельные друзья. Ведь ты как никак — графиня!
Мать сказала это легко, непринужденно, слегка иронизируя над ситуацией. Но Гейл удивилась своей реакции — ее сердце похолодело, еще за секунду до того, как она услышала:
— Я счастлив, что все получили то, чего желали!
Джослин. Он выбрал самый неподходящий момент, чтобы присоединиться к ней и ее матери, и тут же сделал еще один неверный вывод. Вряд ли она жаждала стать графиней и стремилась к тому так, как о том думает Джослин. Графиня — это не только титул, но и обязанности…
Гейл обернулась к нему и тут же в смятении опустила глаза. Его тон, да и теперь и взгляд, не оставляли сомнений — он испытывает к ним презрение.
— Моя дорогая теща, я хотел бы похитить от вас новоявленную
Эмма так же обернулась к нему. И такое в ее лице сквозило недоумение, что Джослин опешил, даже смутился и уже более миролюбивым тоном пробурчал:
— После танца мы уедим, так что прощайтесь Нам уже пора…
Глаза у Эммы увлажнились, и сморгнув непрошенные слезы, она умоляюще взглянула на своего нового сына:
— Джослин, прошу вас, будьте с ней понежнее. Не обижайте ее.
Но тот проигнорировал ее мольбу, и молча взяв жену под руку, увел ее. У него был цепкий захват, но какой-то безликий. Словно он все делал так, как это требовали от него обстоятельства, но не более.
Обхватив ее за талию, он повел ее в танце. Бал был открыт. Через несколько минут к ним присоединились и другие пары.
— Надеюсь вы счастливы, дорогая? — с издевкой спросил ее он. И Гейл вздрогнула. Впервые за сегодняшний вечер он обратился к ней на прямую. Видимо ее взгляд выдал ее недоумение, так что он решил пояснить: — Вы же получили все, о чем мечтали. Теперь вы — графиня, причем очень богатая. В ваших руках власть и все эти люди завидуют вам… — его тон был вкрадчивым и каким-то спокойным. Но он пугал ее еще сильнее. — Неправда ли, наша свадьба, это своеобразный день вашего триумфа?
— Джослин…
— Советую вам хорошенько запомнить его, чтобы когда вы лишитесь всего и останетесь одна, вам было что вспомнить!
Ей не нравился ни его издевательский тон, ни его презрительный взгляд, ни осознание того, что ее муж — пьян. Однако от смысла его слов, ее все равно бросало в дрожь и тело холодело от неприятных предчувствий.
— Вы что же, собираетесь в ближайшее время убить меня? — пробормотала она.
— Ну что вы! — Он пьяно ухмыльнулся. — Я думаю, мне это не понадобится. Я лишь сделаю вашу жизнь настолько невыносимой, что вы сами не захотите надолго задерживаться на этом свете. Так что пока у вас есть эта маленькая минутка счастья… Улыбайтесь же, дорогая, на нас ведь все смотрят.
Она послушно разлепила губы в улыбке, а сама с затаенным страхом посмотрела в его глаза. Нет, он не шутил — в них светилась такая мрачная решимость, такое наслаждение при мысли о ее муках, что никаких сомнений у нее не осталась — его слова, не пустые угрозы.
— Джослин, я… я уже очень давно хотела вам объяснить. Рассказать о том страшном обмане, которому мы оба подверглись…
— Да неужели? Честно говоря, у меня сейчас не то настроение, чтобы выслушивать ваши лживые россказни.
Его ответ был таким безмятежным, что Гейл охватил гнев.
— Это не россказни, и уж тем более не лживые. И вы должны меня выслушать…
— Мне это неинтересно! — жестко, с нажимом осек ее он.
— Но вы должны же понять!
— Я ничего вам не должен, кроме одного… — Он мрачно посмотрел куда-то в сторону и желваки на его лице заиграли. — Смотрите, как ваш папаша бегает вокруг мой матери, он уже предвкушает, как получит кругленькую сумму за свою лживую дочь.
— Не смейте оскорблять моего отца! — приказала ему Гейл.
Тот стиснул от ярости зубы:
— Я буду делать что хочу, и когда хочу, и не вам указывать мне! Вы теперь моя жена и будите подчиняться мне, как жена подчиняется мужу! Это ваш выбор, моя дорогая, так что играйте по
