Бертингас нашел ее ПИР — Джина называла его «пискун»— у нее на столе. Прибор разговаривал сам с собой на инопланетном языке. Тэд оставил ПИРу устное послание для Джины и рассказал о том, что Прейз одобрил их план насчет использования инопланетян. Он также передал приказ директора в пять раз увеличить предварительные прикидки — какими бы они ни были. Так что Джине следует при планировании мыслить масштабно. Затем он сказал, что собирается назад в свою квартиру, сменить испорченную форму, и скорее всего возьмет выходной на остаток дня.
Это было почти все, что он собирался ей сказать. Вот только…
— И еще, «пискун»… Скажи ей, что я сожалею. В самом деле сожалею.
«6. ПЭТТИ ФИРКИН: ТРЕВОГИ И ОТВЛЕКАЮЩИЕ МАНЕВРЫ»
— Хорошо, Фиркин. Пойдемте.
Бертингас вышел из-за ширмы и беспечно махнул Пэтти рукой. Он напоминал мальчишку-подростка, был то беспомощным, то тираном. Это становилось утомительным.
Она пошла с ним.
— Куда мы направляемся?
— Ко мне домой.
А вот это было серьезной проблемой. Если этот юный фрукт насолил кому-то так сильно, что к нему приставили Фиркин, то идти в его известную всем и каждому резиденцию — идея не слишком умная. Люди, которые напортачили с вышедшим из строя аэрокаром, к этому времени, скорее всего, придумали что-нибудь еще.
— Могу я высказать предположение, сэр, что…
— Позже. У меня был тяжелый день, и я
— Нет, сэр.
— Тогда я пропущу стаканчик — нет, три стаканчика и поужинаю. Вы ужинаете, Фиркин?
— Когда меня приглашают, сэр. — Она не смогла сдержать улыбки.
Подойдя к лифту, он занес было ногу, чтобы ступить в трубу. Фиркин взяла его за руку.
— Вверх, сэр?
— Конечно. Я вызвал мою машину.
«И кого-то об этом известил и дал тому время подготовить всякого рода сюрпризы».
— Не будет ли безопаснее пойти по улице?
— Всю дорогу?
— Ну… Это не так далеко, как падать.
— Понимаю. Тогда идите вперед, Фиркин.
Она вошла в трубу и встала на цыпочки. Благодаря этому скорость падения лифта чуть-чуть увеличилась.
На первом этаже ей пришлось показать Бертингасу, где находится выход на улицу. Возможно ли, что он никогда не входил в здание этим путем? Нет, в его досье говорится, что он начал работать в архиве, который расположен в подвале. Вероятно, этот этаж недавно переделали. В таком случае, находились ли татцу-привратники на месте?
На улице они смешались с потоком пешеходов, зевак и уличных торговцев и вместе с толпой подошли к остановке маглева. Когда вагон, направляющийся на запад, остановился возле них, Бертингас посмотрел налево и направо, пожал плечами и сделал Пэтти знак садиться. Вагон заскользил на магнитной подвеске по керамическому рельсу, проложенному в четырех метрах над улицей.
Бертингас со сноровкой человека, привыкшего ездить на монорельсе, продел локоть в опорную петлю. Толпа прижала Бертингаса и Фиркин друг к другу, и они оказались между двух людей в униформе Центральной службы и клотильдианином с выгравированной на затылочном ошейнике змеей. Змея выглядела как символ рода деятельности.
— Вы работаете на Халана? — спросил Бертингас.
«Так. Как много он знает о Фолларде? Генеральный инспектор Кона Тащу сказал, что они были приятелями. Сможет ли она водить этого мелкого чиновника за нос? И как долго?»
— Не совсем, — уклончиво ответила она.
— Значит, вы нештатный сотрудник?
— Нешта… Вы хотите сказать — наемник? Что-то вроде этого.
— Насколько вы хороши?
— Что вы имеете в виду?
— Можете что-нибудь рассказать о ваших успехах?
В его глазах было нечто большее, чем мальчишеский вызов. Пэтти напомнила себе, что этот пижон посадил выведенный из строя аэрокар с высоты семь тысяч метров прямо на территорию Дворца и никого при этом не убил. Даже себя… За исключением водителя. Она вытянула подбородок и закатала повыше рукав просторного джемпера на той руке, которой держалась за опорный ремень. Достаточно высоко, чтобы показать Бертингасу красную линию.
— Итак, у вас регенерирована рука, — сказал он и внимательно посмотрел на Пэтти. — И что это должно означать? Помимо того, что вы где-то дали маху и достаточно удачно потеряли руку на пороге лазарета, полного врачей. Где это случилось?
— В сражении за Кармель-Чи.
— О-о… Вы были снаружи?..
— С первым десантом, второй корпус.
Она вполне ясно читала мысли, крутившиеся позади его широко раскрытых глаз. Второй корпус морской пехоты был подразделением, которое сражалось все девяносто шесть часов осады базы Кармель. Под конец солдаты, чтобы растянуть иссякающие запасы кислорода, пережимали отмороженные в вакууме конечности и тем самым поддерживали давление в баллонах. Ее отделение приняло капитуляцию цитадели, стоя на четвереньках. Единственное, что утешало, так это то, что оборонявшиеся находились в еще более худшем состоянии.
— Понятно… м-м… Сержант?
— Полковник.
Вагон монорельса проплывал над Посольским районом, что в Мейербере, на Палаццо, означало пригороды. Каждая из Сателлитных вилл представляла собой отдельную структуру, хотя, по замыслу архитекторов, они должны были выглядеть как живописный неаполитанский квартал. Террасы, черепичные крыши, посадочные площадки, дома с окнами во всю стену и маленькие садики примыкали друг к другу самым прихотливым образом, и все это напоминало хитроумный узор змеиной чешуи. Архитектурный трюк заключался в том, что здания казались небольшими, хотя на самом деле это было не так.
Пэтти знала, что холм, на котором построены виллы, внутри пустой. Возле рукотворного грота причудливо чередовались террасы и окна. Вода играла важную роль в интерьере вилл: фонтан в центре питал искусственную порожистую речушку, оживляя пространство танцующими бликами и журчанием. Солнечный свет проходил внутрь через ряд зеркальных стекол в верхней части сооружения. Да, внутреннее пространство выглядело приятнее наружного.
Когда вагон приблизился к Сателлитной вилле номер 5, Бертингас собрался было сказать ей, что это его остановка, но Пэтти уже двигалась к двери.
Она провела его через главный вход виллы, вдоль декоративного бассейна, к внутренней речке. Они вошли в трубу лифта, ведущего к коноцентру — 3, располагавшемуся на уровне квартиры Бертингаса. К этому времени он больше уже не пытался указывать ей дорогу, а просто следовал за ней. Как она и планировала.
Они находились сейчас на наружной стороне и шагали по извилистой садовой дорожке, над окнами одних апартаментов и под террасой других. Пэтти вынула свой ПИР и стала говорить с ним, не разжимая губ.
«Проблемы, полковник», — сообщил ей прибор.
— Большие?
«Пятьдесят и девять десятых килограмма».
— Температура тела?
