— Ты веришь в это не более, чем я.
Я достал сигары и предложил Дэну. Он потряс головой.
— Мне надо когда-нибудь начать рассуждать, — сообщил я ему, доставая спички. — Я решил, что можно начать прямо сейчас.
Мы открыли дверь ванной. Внутри было довольно холодно, не так, как это бывает зимним вечером; там было промозгло. Я потянул носом, и, хотя я курил сигару, меня охватила уверенность, что я почувствовал тот самый странный неприятный запах, который исходил от пробы воды, взятой в этом доме сегодня днем.
— Ты чувствуешь? — спросил я у Дэна.
Он кивнул.
— Что он тебе напоминает? — спросил я опять.
Дэн долго думал. Наконец он сказал:
— «Рыбачья пристань» в Сан-Франциско. Мой последний отпуск. Запах моллюсков, смешанный с запахом дизельного горючего.
— Мне он напоминает то же самое, — сказал я ему.
Занавеска в душе была задернута. Она была из мутного пластика, разрисованного бирюзовыми рыбками. Я посветил в душ фонарем, но там на первый взгляд никого не было. Я шагнул к душу по кафельному полу и отдернул занавеску. В ванной комнате лежало что-то, похожее на узкий шлем с выступами. Эта вещь была больше, чем шлем — на самом деле ваша голова должна была быть раза в два больше нормального размера, чтобы вы могли носить такой шлем. Но она тускло и ровно мерцала, что наводило на мысли о шлеме.
— Дэн, — сказал я осторожно. — Как ты думаешь, что это?
Он наклонился и уставился на «шлем». Посмотрев немного, он протянул руки и поднял его.
— Он легкий, — сказал он. — Что-то вроде раковины или кости. На, посмотри.
Он поднял его к свету фонаря и показал мне, что «шлем» состоял из двух половинок, как раковина мидии. Посередине половинки были скреплены каким-то чешуйчатым, но гибким материалом наподобие целлулоида. По всей окружности «целлулоид» был усеян шершавыми иголочками — короткими, жесткими и острыми.
— Это настоящее? — спросил я Дэна.
— Настоящее? Ты хочешь сказать, продукт ли это реального существа?
— Да, если тебе хочется поставить вопрос таким образом.
Дэн постучал по «шлему» и оглядел его со всех сторон.
— На вид настоящее. Похоже на панцирь какого-то довольно большого бронированного насекомого.
Я не понимал, хочется ли мне рассматривать дальше или убежать из этого дома к чертовой матери. Я смотрел на эту чешуйчатую, бугристую часть неизвестного создания, и мне казалось, что я нахожусь посреди одного из тех ночных кошмаров, которые совсем не пугают, пока не проснешься один в мрачной спальне и не услышишь шум и шорохи, которых быть не должно, и не увидишь тени, которые не могут существовать.
— Это... это насекомое? — спросил я у Дэна. — Ты хочешь сказать, часть чего-то, что бегало?
— Может быть. Может, это просто розыгрыш. Но я не думаю, что у того, кто утопил мальчика в его собственной спальне, может быть чувство юмора, как ты считаешь?
Я в ужасе уставился на панцирь.
— Ты хочешь сказать, что это мог быть панцирь омара, краба или чего-нибудь в этом роде? Ты думаешь, что говоришь?
Дэн положил чешуйчатый «шлем» обратно в ванну. «Шлем» покатался там немного туда-сюда, издавая противный скрежещущий звук, пока не занял устойчивое положение.
— По правде говоря, я даже не знаю, что и сказать, — с несчастным видом отозвался он. — Похоже на панцирь омара или какого-либо насекомого, но размер абсолютно ненормальный. По-моему, я вообще ничего не понимаю.
Снаружи капало. Я был уже достаточно заведен и не хотел оставаться в доме, обсуждая проблему нападения какого-то ужасного насекомого на Оливера.
Я сказал:
— Может, нам лучше позвонить Картеру? По крайней мере, у них есть какой-то порядок расследования такой жути. Я пасую перед вещами, которые нельзя спаять, заклепать или затянуть гаечным ключом.
Дэн провел рукой по лысой голове. В его глазах была тревога.
Он сказал:
— Все это полнейшая бессмыслица. Посмотри-ка: это панцирь или хорошая подделка под панцирь, но размер, Мейсон, совершенно жуткий размер.
— Давай позвоним Картеру, а? — повторил я. — Знаешь, как поступают в фильмах те, кто пытается сражаться с гигантскими омарами? Зовут полицию, полиция обращается в Федеральное Бюро Расследований. ФБР сбрасывает на омаров атомную бомбу. Давай так и сделаем.
— Ради Бога, хватит шуток на этот счет, — зло бросил Дэн. — В соседней комнате мертвый мальчик.
— Я не шучу, — настаивал я — Все это выводит меня из себя. Лучше убраться отсюда. Мы идем или нет?
Он задумчиво взглянул на панцирь еще раз и кивнул.
— Хорошо. Но я попрошу Картера сделать несколько фотографий.
Мы вышли из ванной и похлюпали обратно к лестнице. Замерев на мгновение и прислушавшись, мы не услышали ничего, кроме капанья. Осторожно ставя ноги на мокрый ковер, мы спустились по лестнице в гостиную. Там был телефон, и я надеялся, что его вода не испортила. Я поднял трубку. Телефон потрескивал, но гудок был.
Картер Уилкс долго не подходил к телефону. Наконец он поднял трубку и устало сказал:
— Контора шерифа. Картер Уилкс. Подождите немного, пожалуйста.
— Картер, — торопливо сказал я, — это я, Мейсон Перкинс.
— А, Мейсон. Как дела? Подожди немного, а то я занят с отчетом по делу Дентона, осталось совсем немного.
— Картер, это хуже, чем дело с мальчишкой Дентонов.
— Ты это о чем?
— Я у Бодинов на дороге 109, — сказал я. — Здесь несчастный случай или что-то вроде этого. Оливер Бодин утонул.
— Утонул? Где?
— В доме, точнее, в своей спальне.
— В спальне? — недоверчиво переспросил Картер хриплым голосом. — Ты уверен, что по дороге домой не заезжал в норвильский магазин алкогольных напитков? Ты уверен, что трезв, Мейсон?
— Картер, это правда. И есть еще кое-что, так что тебе придется приехать и посмотреть самому.
Картер убрал трубку от уха, и я услышал, как он говорил что-то приглушенным голосом одному из своих заместителей. Потом он сказал в трубку:
— Джимми и Элисон с тобой, Мейсон? Что с ними?
— Они пропали. Мы здесь уже более получаса, и никаких следов хозяев не видели.
— Хорошо, — сказал Картер. — Я сейчас приеду. Оставайся там и жди меня, и ничего не трогай, черт побери.
Он бросил трубку. Я продолжал держать трубку в руках. Я сидел, тупо уставившись на телефон, когда Дэн повернулся ко мне и спросил:
— Ну?
— Картер едет. Судя по тому, как он ездит на машине, это не должно отнять у него больше десяти минут.
— Что он сказал?
Я пожал плечами.
