Стало быть, я могу вздохнуть с облегчением: Омари больше не нуждается во мне для охраны глав делегаций. Однако весьма настоятельной становится проблема моей собственной безопасности. Клиент нередко утаивает кое-какие сведения от телохранителя, но заведомо врать по меньшей мере не по- джентльменски! Особенно когда последний рискует собственной жизнью.
Тут в памяти возник голос Сэма: 'Позвони в восемь утра'. И ведь он опять первый положил трубку!..
15
Я приехал в международный аэропорт в девять вечера, до прилета Ганса Мюллера оставался еще целый час. В зале отлета толпились пассажиры и провожающие – главным образом делегаты и журналисты, разъезжающиеся после конференции ЮНКТАД. Зато в зале прилета практически не было ни души. Очевидно, в этот час никаких рейсов не ожидалось.
Я отправился прямехонько в бар 'Ямбо' и заказал пиво. Репродукторы объявили вылет рейса 488 компании 'Пан-Америкен': Киншаса – Дуала – Лагос – Нью-Йорк. Какого-то мистера Джонсона торопили пройти к выходу на посадку. Я надеялся, что Янос не опоздает к прибытию рейса 'Люфтганзы', иначе как я разыщу среди пассажиров Ганса Мюллера?
Тут мне пришло в голову взглянуть на табло. Оставив недопитый стакан с пивом на стойке, я прошел на середину зала. Нынче в Найроби должны были прибыть всего четыре самолета, и лишь один из них до полуночи – самолет из Джидды, столицы Саудовской Аравии.
В международном аэропорту Найроби конторы всех авиакомпаний находятся в зале вылета. Представительство 'Люфтганзы' помещается в секторе № 2. Чтобы навести справки, мне придется пересечь огромную стоянку для автомашин. Расплатившись за пиво, я неохотно отправился туда. Вечер был холодный, на небе ярко мерцали звезды, над взлетной полосой только что взошла луна.
Сектор № 2 был забит пассажирами. Служащие и носильщики багажа сбивались с ног. Я протиснулся сквозь толпу к двери служебного помещения и постучал. Громкий голос пригласил меня зайти.
За столом, заваленным бумагами, сидел управляющий. Он поднял на меня голубые глаза и спросил нетерпеливо:
– Да?
Я задал свой вопрос, и он покачал головой:
– Мы сегодня уже наших самолетов не ждем.
– Так что же, этот рейс отложен по техническим причинам?
– Такого рейса нет в расписании.
Я уставился на него, он на меня. Потом он пожал плечами, хотел даже улыбнуться, но оказалось, что на это у него просто не осталось сил – слишком устал...
– Да как же, есть рейс, – сказал я неуверенно.
Он изобразил неподдельное изумление.
– В самом деле?
– Номер триста девяносто один, – сообщил я ему.
– Такого рейса не существует, – ответил он. – Уж я-то знаю, можете мне поверить.
Я по-прежнему пялил на него глаза. Голова работала плохо.
– Вы уверены? – переспросил я.
Он в отчаянии всплеснул руками.
– Уверен ли я? – Его задел мой вопрос. – Я здесь уже полгода, и ни разу ни один самолет 'Люфтганзы' не прилетал сюда в ночное время. Их рейсы все утренние – с восьми пятнадцати.
Голова моя заработала чуть быстрее.
– Может быть, чартер?
– Сегодня у 'Люфтганзы' нет чартера.
– А у других компаний?
– Этого я знать не могу. Обратитесь в справочную аэропорта.
Я покачал головой.
– Ганс Мюллер прибывает триста девяносто первым рейсом 'Люфтганзы'.
Тут управляющий затряс головой, провел пятерней по волосам.
– Говорят же вам, сэр, такого рейса в нашем расписании нет. Попытайте счастья утром. Ваш друг мог ошибиться.
– Спасибо, – буркнул я и пошел к двери.
Продираясь сквозь толпу пассажиров, я услышал, как репродукторы выкликают мое имя: меня ожидали у справочного бюро. Я еще энергичнее заработал локтями.
Янос поджидал меня у окошка справочной с коренастым бледнолицым мужчиной в очках с металлической оправой.
– Познакомьтесь, это Ганс Мюллер, – представил его Янос.
Мы пожали друг другу руки. Ладонь у Мюллера была твердой и грубой, взгляд отсутствующий, хотя он и улыбался, и говорил, что очень рад нашей встрече.
