– Ганс прилетел раньше, чем должен был, – объяснил мне Янос, – другим рейсом.
Я не стал задавать вопросов: все равно правды не скажут.
– Извините, что доставил столько хлопот, – добавил Ганс, хотя по всему было видно, что ему на меня плевать.
– Ничего, – ответил я. – Фон Шелленберг мне за это платит.
Последовала неловкая пауза, затем Янос, кашлянув, сказал:
– Ну что ж, господа, поедем?
Мы отправились к машине, оставленной в дальнем неосвещенном углу парковочной площадки. Это была серая 'тойота' с двумя дверцами. Янос сначала отпер ту, что для пассажира, потом обошел машину и сел за баранку. Я полез назад, и тут словно разрывная пуля угодила мне в затылок, я окунулся во мрак.
Когда я очнулся, машина неслась куда-то в кромешной тьме. Я валялся, как куль, на заднем сиденье, отчаянно болела голова. Густая липкая кровь сползла с затылка за воротник и вниз по спине. Я различил голоса.
– Его пушка у тебя? – спросил один.
– Ага, – отозвался второй.
Я попытался сесть. При этом острая боль пронзила меня, и я громко застонал.
– Очухался вроде, – сказал тот, что сидел рядом со мной.
– Не имеет значения.
Машина съехала с асфальта и задребезжала по проселку, запахло пылью. Я старался понять, за что они едва не прикончили меня, но дальше слова 'почему' дело не шло.
Через несколько минут машина остановилась, распахнулись дверцы, и меня выволокли наружу. Мы были в лесу на пустынной заброшенной дороге. Ганс Мюллер прислонил меня к капоту. Голова шла кругом. Обогнув машину, ко мне приближался Янос. Вот и конец, подумал я.
Я хоть и ждал чего-то в этом роде, но к такой силы удару не был готов. Кулак угодил мне в живот, поднял в воздух. Меня точно вывернуло наизнанку. Потом я полетел в бездну, на самое дно ночи. Пыль набилась в рот. Ударом в ребра меня перевернули на живот, следующий удар пришелся по голове и словно оторвал ее от туловища. Удары сыпались градом, и я, вероятно, потерял сознание. Когда же наконец пришел в себя, то не мог вспомнить, где я; в затуманенном сознании звучали голоса:
– Ты едва его не прибил.
– Туда ему и дорога!
Я занялся судорожным кашлем.
– Живучий, ублюдок. Помоги мне оттащить его в кусты.
Они взяли меня за руки и поволокли с проселка в заросли. Огромным усилием воли я приоткрыл глаза и увидел мерцающие звезды. Эх, жаль, не умею летать. Глаза слипались, но я снова их раскрыл. Мозг отказывался умирать!
Откуда-то издалека доносилось шарканье подошв и голоса.
– Пристрелим его, и дело с концом, – предложил один.
– Без тебя знаю! – огрызнулся другой.
– Тяжелый, скотина!
– Трупы все неподъемные.
Тишина, только шорох и шарканье – это мои ноги волочатся по земле.
– Никогда раньше не кончал черномазого.
– И у меня он первый.
Голоса отодвинулись, зазвучали еще более бесстрастно.
– Он мне не нравится.
– Сейчас что-нибудь придумаю.
Я напряг мускулы – руки, как ни странно, меня слушались.
– Что у него за пушка?
– Тридцать восьмой калибр. Он ведь раньше в полиции служил.
Итак, меня волокут на убой, убийц своих я практически не знаю, их мотивы мне неизвестны – не могу даже ничего предположить. Скорее всего, меня с кем-то перепутали, приняли за другого. Ведь я просто- напросто безмозглый наемный телохранитель!
Хорош телохранитель, такого поискать! Если выберусь живым из этой переделки, впредь не то что чужим людям – родной матери не стану верить!
Они швырнули меня на влажную от росы траву. Я увидел две нависшие тени и впервые в жизни осознал, что такое смертельный страх.
– У меня есть нож.
– Давай сюда!
– Обожаю теплую кровь, так приятно обмакнуть в нее пальцы...
