— …мистер Джордан?
— Простите?
Он держал у рта маленький ингалятор.
— Раньше в Англии вы видели “Рогатку” в действии?
— Нет, сэр.
— Она произвела на вас впечатление?
— И значительное.
Мы неторопливо прогуливались, стряхивая напряжение; во время выстрела полагалось стоять на месте.
Да, конечно, она пыталась запугать меня. Может, даже не столько запугать, сколько дать понять: в один прекрасный день она обречет меня на смерть. Именно поэтому она и позволила им обнажить ножи прежде, чем остановила их. В тишине, под сенью ночных кипарисов, я услышал лишь ее тихий голос, бросивший несколько непонятных слов — Дно корн! Плои ман вай корн — которые могли означать “Нет. Нет, не сейчас!” или “Оставьте его!”, словом, что-то вроде этого. Хотя это не было помилованием. Она всего лишь отложила исполнение приговора.
— Наведение на цель обеспечивается прицелом в носовой части, — объяснял Хиксон, — который обеспечивает вертикальное и горизонтальное смещение по курсу. — Он держал установку, как ребенка, покачивая ее на руках. Пепперидж сказал мне, что Хиксон принимал участие в ее создании.
Я услышал, как самолет начал набирать высоту.
— “Выстрелить и забыть”, — зачитал Китьякара. Он смотрел в инструкцию. — Что, по сути, это означает, мистер Хиксон?
— Именно то, что и сказано, сэр. Как только ракета сорвалась с направляющих, солдат, в случае необходимости может переместиться на новую позицию или уйти в укрытие в случае опасности. “Рогатка” управляется компьютером, ее полет полностью автоматизирован. Она думает за вас. — В голосе его звучала нескрываемая гордость.
Все дело в нервах. Я был не в том настроении, чтобы подвергаться такой опасности. Я был подавлен бесконечной ночью в джунглях и лицезрением обезображенных тел, а ритуал в храме еще более усугубил мое мрачное настроение; я припомнил мальчика, кричавшего, что это неправда, что его папа не может быть мертвым. И в завершение всего, конечно, Шода — с исходившей от нее почти мистической силой воздействия, и ее глаза, в которых читалась жажда увидеть меня мертвым.
Я мог прорваться на машине сквозь все контрольные пункты, оставив за спиной снесенные барьеры, я мог разрядить бомбу, засунутую мне в багажник, и вытащить из нее детонатор, я мог выдержать безжалостный допрос на Лубянке и выбраться оттуда живым и невредимым, но Шода — совсем иное дело; от нее исходили почти физически ощутимые волны, и леденящий ужас пробирал тебя до костей, когда она приближалась к тебе.
Не стоит думать, что две ночи назад я просто взял и ушел — миновал стену кипарисов, забрался в свою машину и укатил. Я еле уполз на подгибающихся ногах, меня била дрожь, глаза слезились, и не покидало ощущение, что меня подбросило взрывной волной. Я понимал, что это ощущение не отпустит меня еще долго. И если мне уж доведется довести свою миссию до конца, страх не отпустит меня: я всегда буду чувствовать себя в положении жертвы, за которой идет охота.
— Отойдите, пожалуйста, — предупредил нас Хиксон. Солдат подключил кабель к батарее, висящей у него на поясе, взял в правую руку пистолетную рукоятку, вскинул контейнер на плечо и прицелился; затем, пощелкав тумблерами, перевел нос ракеты чуть вправо, подняв его градусов на пятьдесят; и, когда самолет, тащивший за собой мишень, появился над летным полем, он повел прицел за ним. Китьякара пускал в ход свой ингалятор каждые полминуты, что помогало ему справиться с напряжением; остальные его спутники, застыв на месте, не произносили ни слова — три генерала, небольшая группа полковников и младших офицеров, все в полной парадной форме, словно на смотре, что было вызвано не столько присутствием Китьякары, сколько уважением к “Рогатке”. Ее зловещая неукротимая мощь вызывала преклонение.
— Скажи, когда будешь готов, — бросил Хиксон. Солдат кивнул, не отрывая глаз от мишени.
— Будьте осторожны при выбросе газовой струи, джентльмены. Не вдохните воздуха в этот момент.
— Цель взята.
Стрелок нажал на спусковой крючок; долю секунды, пока не сработало зажигание, ракета застыла на направляющих, затем из хвостовой дюзы вырвался язык пламени, и ракета круто пошла кверху, отклонившись чуть влево, но тут же легла на курс, когда заработал главный двигатель; она рвалась в небо, оставляя за собой белый хвост дыма, который рассеивался под порывами ветерка. Я не успел сосчитать до десяти, как ракета настигла мишень, уничтожив ее; в небе возник оранжевый жар.
На земле стояло молчание, пока до нас не дошел гул взрыва, который в сущности представлял собой только хлопок, потому что мишень была уничтожена на большом расстоянии и в ее баках не было топлива.
Когда я опустил глаза, солдат уже находился в пятидесяти ярдах от нас, наглядно демонстрируя возможности “Рогатки” по инструкции — “выстрелить и забыть”.
— Конечно, — продолжил свое пояснение Хиксон, и я обратил внимание, что, наслаждаясь эффектом, он говорил подчеркнуто просто, — учтите, что ракетный двигатель вы можете достать и на высоте тридцать тысяч футов. Она выйдет прямо на него.
Принц Китьякара коротко кивнул.
— Благодарю вас, мистер Хиксон. Весьма внушительное зрелище. Есть ли у вас вопросы, джентльмены?
Потребовались полчаса и помощь двух переводчиков, поскольку все присутствующие, не говорившие по-английски, хотели выразить свое мнение; затем Китьякара проводил меня к своему лимузину, в котором мы и расположились.
— Уверен, мне не надо подчеркивать, мистер Джордан, какие беды может причинить это оружие, если попадет не в те руки.
— Или в те.
Он вскинул голову.
— Я говорю не о военных действиях, а о полномасштабной революции, начало которой может положить некто вроде Марико Шоды и ее организации. И дело не только в технических возможностях “Рогатки”, которые делают ее столь устрашающим оружием. Скрывающийся в джунглях человек может запускать ракеты с пятиминутными интервалами, и засечь его невозможно. Один стрелок в состоянии сбить половину эскадрильи бомбардировщиков и любое количество вертолетов, которые идут на низких высотах. — Ингалятор. — Это значит, что любые революционеры, получив достаточно оружия, достигнут своих целей, потому что им будет обеспечена полная безопасность от нападения с воздуха. — Забывшись, он положил мне руку на колено, но, вспомнив о дипломатическом протоколе, сразу же убрал ее. — Это означает, мистер Джордан, что, если организация Шоды получит в руки такое оружие, через неделю весь Индокитайский полуостров займется пламенем. К чему, конечно, она и стремится.
— Понятно.
— Я подробно информирован о вашем донесении. Можете ли вы вселить в меня надежду… что вам в ближайшее время удастся внедриться в организацию Марико Шоды?
— Вчера мы с ней виделись.
Он оцепенел.
— С Шодой?
— Да.
Он повернулся, внимательно обозревая меня из-за затененных стекол очков.
— Не понимаю. Она никого к себе не подпускает.
— Переговорить с ней мне не удалось.
— Но как?.. — Он оставил фразу недоконченной.
— Я воспользовался предоставившейся мне возможностью в надежде получить какую-нибудь информацию. Узнать мне ничего не удалось. Хотя как посмотреть… Теперь я хотя бы знаю, что она за
