Мы стояли в западном портале, глядя сквозь силовую завесу, отделяющую нас от внешнего мира. От завесы веяло теплым ветром, как это всегда бывает летом. Он образуется от того, что близлежащий воздух нагревается теми световыми лучами, которым дозволено проникать внутрь, чтобы можно было сквозь завесу видеть. Было начало ретроградного лета, когда солнце в зените движется назад и поливает нас тройным потоком света и излучений. Порт Меркурий расположен в одной из горячих точек, где ретроградное движение солнца совпадает с солнечным полднем. Поэтому даже сквозь силовую завесу, отфильтровывающую весь спектр излучений, кроме узенького участка видимого света, проникали лучи с высокой энергией.
— Есть ли какие-нибудь хитрости, которые мне следует знать?
Надо отдать ей должное; она вовсе не глупа, просто чересчур критически настроена. Когда дело дошло до обращения с костюмом, она полностью сосредоточилась на освоении того, в чем я хорошо разбирался.
— Ничего особенного нет. Через несколько минут ты ощутишь сильнейшее желание сделать вдох, но оно будет чисто психологическим. Твоя кровь будет насыщена кислородом. Просто мозг станет чувствовать себя непривычно. Но это пройдет. И не пытайся дышать, когда говоришь. Достаточно имитировать речь, а все остальное сделает радиоустройство в гортани.
Я немного порылся в памяти и решил рассказать ей еще кое-что, задаром.
— Если у тебя есть привычка разговаривать сама с собой, то постарайся побыстрее от нее избавиться. Твой вокодер уловит это бормотание, даже если ты просто станешь размышлять слишком громко. Ты ведь знаешь, что голосовые связки иногда непроизвольно повторяют то, о чем ты думаешь. Тогда ты станешь раздражать окружающих.
Она улыбнулась мне, впервые за все время. Я почувствовал, что она начинает мне нравиться. Мне всегда этого _х_о_т_е_л_о_с_ь, но это оказался первый случай, который она мне предоставила.
— Спасибо. Я запомню. Пойдем? Я вышел наружу первым.
Проходя сквозь силовую завесу, вы ничего не ощущаете. Если внутри у вас не установлен генератор костюма, то поле вас просто не пропустит, а когда включается генератор, то в момент прохождения поле вас обволакивает. Я обернулся, но увидел только совершенно плоское, идеально отражающее зеркало. Пока я смотрел, в нем образовалось вздутие в форме обнаженной женщины, которое тут же от него отделилось. Это была закутанная в серебро Джубилант.
Генератор образует поле, обтекающее контуры тела, но на расстоянии от одного до полутора миллиметров. Оно осциллирует в этих пределах, и изменение объема выбрасывает двуокись углерода через клапан. Вы одновременно удаляете отработанный газ и охлаждаетесь. Поле полностью отражающее, только напротив глаз есть два окошка размером со зрачок, которые перемещаются одновременно с движением глаз и пропускают достаточно света, чтобы видеть, но не ослепнуть.
— Что случится, если я открою рот? — промычала она. Чтобы четко говорить через вокодер, требуется определенный навык.
— Ничего. Поле закрывает и рот, и ноздри. В горло оно не войдет.
Через несколько минут она сказала:
— Не очень хочется вздохнуть. — Но она пересилила себя. — Почему так жарко?
— Потому что наиболее эффективно отрегулированный костюм не пропускает настолько много двуокиси углерода, чтобы охладить тебя ниже тридцати градусов. Так что придется немного попотеть.
— Больше похоже на тридцать пять или сорок.
— Тебе только кажется. Можешь изменить настройку костюма, если повернешь патрубок воздушного клапана, но тогда вместе с углекислым газом станешь терять и часть кислорода, а никогда нельзя сказать, когда тебе этот резерв потребуется.
— А запас большой?
— Хватает на сорок восемь часов. Поскольку костюм вводит кислород прямо тебе в кровь, мы используем его примерно на девяносто пять процентов, а не выбрасываем большую его часть для охлаждения, как в ваших костюмах для лунатиков. — Я не удержался от шпильки.
— Правильное слово — «лунарианских», — произнесла она ледяным тоном. Подумаешь… Я даже не знал, что это звучит оскорбительно.
— Думаю, сейчас стоит пожертвовать частью запаса кислорода ради комфорта. Мне и так плохо из-за повышенного тяготения, не хватает только свариться с собственном соку.
— Дело твое. Ты же эксперт по жизнеобеспечению.
Она взглянула на меня, но не думаю, чтобы ей было но читать выражения на зеркальном лице. Она повернула патрубок, выступающий над левой грудью, и поток пара из него сразу увеличился.
— Это охладит тебя примерно до двадцати градусов и оставит запас кислорода часов на тридцать. Но, конечно, в идеальных условиях — если сидеть и не шевелиться. Чем больше усилий ты делаешь, тем больше кислорода теряется на охлаждение.
Она прижала руки к губам.
— Тимоти, ты хочешь сказать, что мне не следует увеличивать охлаждение? Я сделаю так, как ты скажешь.
— Нет, думаю, все обойдется. До моего дома добираться минут тридцать. А насчет гравитации ты права; ты наверняка заслужила отдых. Но как разумный компромисс я поднял бы температуру до двадцати пяти градусов.
Она молча перенастроила клапан.
Джубилант пришла к выводу, что глупо делать транспортный конвейер из двухкилометровых секций. Она жаловалась мне на это первые несколько раз, когда мы сходили с конца одного и вступали на начало следующего. Но она умолкла, как только мы добрались до секции, разбитой землетрясением. Мы прошлись пешком по временной дорожке, и она увидела, как ремонтники соединяют двадцатиметровый разрыв в поврежденном участке.
На пути до дома произошел только один толчок. Ничего особенного; лишь немного потрясло, так что нам пришлось слегка потанцевать на месте, чтобы удержаться на ногах. Джубилант это вроде бы не особенно понравилось. Я бы его и не заметил, не вскрикни она, когда это началось.
Наш дом в то время стоял на вершине холма. Мы перенесли его туда после большого землетрясения, случившегося семь темнолет назад, и которое стряхнуло его со склона, где мы обычно жили. В тот раз я оказался погребен на десять часов — первый случай, когда меня пришлось откапывать. На Меркурии не любят жить в долинах. Во время больших толчков их обычно заваливает обломками. Если вы живете на вершине склона, у вас появляется больше шансов оказаться на оползне, а не под ним. Кроме того, нам с матерью нравился вид сверху.
Джубилант он тоже понравился. Она сказала об этом, когда мы стояли возле дома и смотрели на долину, которую только что пересекли. В тридцати километрах от нас на вершине хребта виднелся Порт Меркурий. На таком расстоянии можно было разглядеть лишь полусферы самых больших зданий.
Но больше всего Джубилант заинтересовали горы в противоположной стороне. Она показала на светящееся фиолетовое облако, которое поднималось из-за одного из склонов, и спросила меня, что это такое.
— Это ртутный грот. Он всегда так выглядит в начале ретроградного лета. Мы потом туда сходим. Думаю, он тебе понравится.
Дороти поздоровалась с нами, когда мы прошли сквозь стену. Я не мог понять, что так волнует маму. Она была весьма рада снова увидеть Джубилант через семнадцать лет и все повторяла всякую ерунду о том, как она выросла и какой красавицей стала. Она поставила нас рядом и заявила, что мы очень похожи. Конечно, как же иначе, ведь мы генетически одинаковы. Сестра оказалась на пять сантиметров выше, но наверняка станет на столько же короче, прожив несколько месяцев при меркурианской гравитации.
— Она точно такая же, каким ты был два года назад, перед последним Изменением, — сказала мне мать. Тут она немного преувеличила; я не был настолько сексуально зрелым в последний раз, когда был женщиной. Но, в сущности, она права. И Джубилант, и я генетически были мужчинами, но мама изменила мой пол, когда я впервые появился на Меркурии, мне тогда было несколько месяцев. Первые пятнадцать лет своей жизни я был девочкой. Я уже подумывал о том, чтобы сделать обратное Изменение, но это еще успеется.
