его к черту из страны. Но, правда, тогда бы пришлось рассказать и о кассете Пишу. Кто его знает, что предпримет наш достопочтенный министр, какие у него тут личные или прочие интересы и как вообще дело обернется. Нет уж, весь мой опыт твердит: чего министр знать не должен — это того, что мы сцапали его дружка Пишу.
— Как же трудно! — лицемерно посочувствовал Баум. — Соблюдать конституцию, быть демократичным и законопослушным — и дело делать!
— Да ведь это и есть наше дело: защищать конституцию, демократию и закон, разве нет? От них даже в мыслях отклоняться опасно…
— Тонко замечено. Надо в контрразведку штатного философа брать. Я давно говорил. Какого-нибудь профессора по нравственности и морали. Очень бы он нам помог, разъяснил бы кое-какие простые понятия: «цель», «средства», «оправдывать» и в этом роде…
— Может, и так. Но пока министру ничего не сообщаем и на все моральные соображения плюем.
Уходя, уже в дверях, Баум обернулся:
— Я слышал, что обстрел президентского дворца расследует префектура. Оно и к лучшему: у нас и так дел хватает.
С помощью компьютера по номеру был установлен владелец белого «рено» — некий Анри Жакоб, проживающий на авеню Мэн в доме № 166. Жакоб, как выяснилось, занимался плотницкой и кое-какой случайной работой. Жил он, как сообщили навестившие его сотрудники ДСТ, с женой и тремя малыми детьми в квартире на втором этаже и с виду ничем не отличался от любого мелкого ремесленника. Появление целой группы официальных лиц заметно встревожило Жакоба, поскольку он брал кое-какие левые заказы и иной раз уклонялся от уплаты налогов. Когда выяснилось, что посетители интересуются не его гроссбухом, а белым фургоном, он мгновенно успокоился и выразил полную готовность помочь гостям.
Где он был вчера после обеда? Дома, с женой и детишками. Кто его видел? Да они и видели — жена и дети. А может, еще кто? А еще сосед заходил за инструментом, господин Фрескатти. И адрес Фрескатти дал.
Машину он вчера никому не одалживал. Ну, а давно у него этот фургон? Да лет шесть уже. По правде сказать, с такой развалиной много возни, месяца три назад он собрался ее продать. Но никто хорошей цены не дал, так что он решил не спешить. Кто это может подтвердить? А вот… Он порылся на полке, извлек экземпляр газеты и ткнул корявым пальцем в объявление о продаже этой именно машины. Много было желающих посмотреть? Нет, всего один или двое, предложения были несерьезные.
— А помнишь тех двоих — они вроде собирались ее купить? — напомнила ему жена. — Ну вот те, что сразу пришли, как только объявление появилось? Эти вели себя как настоящие покупатели: полезли в мотор, рылись там. Еще раз потом пришли. Помнишь, Анри?
— Это правда, мы уж думали, что дело в шляпе. Но они так больше и не появились.
— Как они выглядели?
Анри пожал плечами и потер щеку.
— Ну один высокий, другой пониже. Лучше у Мари спросите.
— А я помню прекрасно, — сказала его жена. — Столько беспокойства от них было. Особенно этот, длинный. Здоровый такой малый, довольно красивый. Рыжий — знаете, настоящие рыжие волосы.
— Возраст какой примерно?
— Лет тридцать.
— А другой как выглядел?
— Ростом пониже. Не такой заметный. Мне показалось, он с юга откуда-то, акцент такой. Плотный, волосы темные. Больше ничего не могу сказать.
— Может, еще что-нибудь запомнили? Какие-то особые приметы? Может, кто из них сказал что-нибудь необычное?
Супруги помолчали, потом оба отрицательно покачали головами.
— А называли они как-нибудь друг друга?
Снова молчание.
— Хотя вот, — спохватилась мадам Жакоб. — Мне это странным показалось. Только сейчас вспомнила. Тот, что пониже, что-то записывал на бумажке. Карандашом. Чего уж он там нашел в моторе, чтобы записывать? Но я это точно помню, зачем-то он туда нос совал. Помнишь, Анри?
— Кажется, вспоминаю, — сказал Анри. Его все еще тревожила мысль, как бы эти ищейки не полезли в его гроссбух. Но они, кажется, довольны и тем, что выведали.
— Ладно, зайдем сейчас к Фрескатти. Если он ваши слова подтвердит, то больше вас беспокоить не будем.
Один из инспекторов остался у Жакобов, а другой отправился к Фрескатти — тот оказался по профессии страховым агентом. Он действительно заходил к соседям в воскресенье — его слова полностью совпадали с тем, что сказал Анри. Инспектор вернулся, захватил своего напарника, и они отбыли.
— Знаю я эти штучки, — сказал Баум, выслушав их рассказ. — Цель — обзавестись автомобилем, который выследить невозможно. Метод: отыскать подержанный автомобиль, выставленный на продажу, того самого типа, который вы собираетесь украсть. Осмотреть его, записать номера, проставленные на моторе и колесах, год выпуска, цвет и прочее. Это нетрудно, если знаешь, где номера искать. Потом угоняешь такую же машину, подделываешь документы — проставляешь номера из той машины, которую ты якобы собирался купить, — и подаешь заявление на обновление номеров, предъявляя, естественно, подделанные документы. Получаешь новенькие, ставишь их на украденную машину — и вот извольте радоваться: бегают по городу два абсолютно одинаковых автомобиля. Но случись что — кого выследит полиция? Да вот хоть того же Жакоба, который абсолютно ни при чем.
— Чистая работа, — согласился инспектор, занимавшийся белым фургоном.
— Вот именно, — полиции-то эти штуки известны, а тебе полезно было познакомиться. Ну, во всяком случае, спасибо за старание.
Инспектору проделанная работа представлялась абсолютно бесполезной — тупик, не более того. Баум же почерпнул из рассказанного информацию, которая в дальнейшем могла сослужить немалую службу: высокий, рыжий и недурной собой мужчина — скорее всего Жан-Поль Масэ. Это связывало свидание в Булонском лесу с провокацией, где фигурировал конверт, доставленный в «Юманите». В высших сферах данное обстоятельство наверняка будет замечено, и ему придадут большое значение. «Если, конечно, дело зайдет так далеко», — сказал он про себя, тщательно занося новые сведения в досье. Потом позвонил заместителю префекта полиции господину Руассе и попросил заняться поиском белого фургона «рено», номер и приметы его известны.
— Но автомобиль с этим номером и той же марки, владельцем которого числится Жакоб, нам не нужен, — предупредил он. — Машина, представляющая для нас интерес, появляется по воскресеньям в Булонском лесу, но может оказаться где угодно. Если кто-нибудь из ваших людей ее увидит, пусть под каким-нибудь предлогом арестует водителя. И господин Вавр хотел бы, чтобы задержанного немедленно доставили к нам. В любое время дня и ночи, вы понимаете?
— Безусловно. А как дело с утечкой информации, ну то самое?..
— Это как раз оно и есть, — сказал Баум загадочно. — Самая важная его часть. Ваша помощь сыграет решающую роль.
— Можете на меня положиться.
— Благодарю вас, господин Руассе.
«Уж если в контрразведке никакие секреты не держатся, — подумал Баум, кладя трубку, — то префектуре доверять — это все равно что воду носить решетом. Мало у меня надежды на скромность господина Руассе».
Вернувшись домой поздно и совсем без сил, Баум съел за ужином все, что приготовила Эстелла, и насыпал целую горку сахара во взбитые сливки, поданные к десерту.
— Восхитительно, — сказал он с полным ртом. — Давненько ты этого не готовила.
— Потому что тебе это вредно. Сливки, сахар — и так за последнее время растолстел.
— Но тебе-то я нравлюсь?
Она засмеялась снисходительно и повторила:
