– Пожалуйста, сядь ближе и обними меня. Так лучше… Ой… – поморщилась она, хватаясь за лодыжку. – Мне больно, Дроув. Очень больно.
– Она напряглась в моих руках, потом, вздрогнув, расслабилась. – Здесь так холодно…
– Говори о чем-нибудь, Лента. Постарайся не думать слишком много о боли. Расскажи мне о себе. Возможно, у тебя будет время, чтобы рассказать мне всю историю своей жизни. – Я постарался улыбнуться, глядя на бледное лицо рядом со мной. – Хотя бы начни.
– Я тебе не очень нравлюсь, верно? Я знаю, что сама виновата, но ты мёрзло легко выходишь из себя, Дроув. Ты знаешь об этом?
– Знаю, но давай не будем говорить о ненависти. Лучше думай о себе как о животном, попавшем в ловушку. Животные не могут ненавидеть. Они не обвиняют людей в том, что у них болит нога. Они даже не обвиняют того человека, который поставил ловушку.
Она слегка всхлипнула, потом сказала:
– Извини, Дроув. Ты прав. Это не твоя вина. Это я застряла здесь.
Виновата я сама и этот дурак Вольф. Ракс! Если я только выберусь отсюда, я скажу этому мерзляку всё, что я думаю о нём и о его глупом длинном носе!
– Лента! – упрекнул я её. – Это ничем не поможет, не злись. – Но она была права: у Вольфа действительно был длинный нос. – Ты когда-нибудь замечала, как близко друг к другу посажены его глаза? – с интересом спросил я.
– Часто. – Она даже захихикала, но затем её глаза снова затуманились, когда невольное движение снова причинило боль.
– Лента, – быстро сказал я, – я думаю, ты очень красивая. Ты права, ты мне не слишком понравилась, когда я в первый раз тебя встретил, но теперь, когда знаю тебя лучше, я думаю, что ты очень симпатичная и… красивая, – неуклюже закончил я, думая о том, как у меня хватило смелости это сказать, но потом понял, что просто не слишком думал о том, какое произведу впечатление.
– Ты нормальный парень, если не обращать внимания на твои заскоки. – У неё были голубые глаза. Она долго думала, потом сказала:
– Если только я выберусь отсюда, ты знаешь, я… я постараюсь быть лучше. Может быть…
Может быть, если больше людей будут знать, какая я на самом деле, они станут лучше ко мне относиться. Я знаю, что произвожу плохое впечатление, так же, как и ты.
Я был уверен, что она говорит искренне, и мы поговорили ещё немного, прижавшись друг к другу и время от времени вздрагивая. Иногда она пыталась смеяться; значительно больше она плакала, но тихо, от боли, потому что не могла ничего с собой поделать. Я подумал, что она очень отважно ведёт себя. Она была слишком хороша для Вольфа.
Потом, наконец, пришли лорины.
Я не видел их приближения, но постепенно осознавал, что они наблюдают за нами с другой стороны озера. Их было, похоже, по крайней мере восемь, неподвижно стоявших в тени невысокого дерева, но в отношении лоринов этого никогда нельзя точно сказать; у них настолько мохнатые фигуры, что на расстоянии они сливаются друг с другом.
Меня беспокоила возможная неприязнь к ним Ленты.
– Лента, – спокойно сказал я, – там несколько лоринов, и я думаю, что они собираются помочь нам. Вот чего я ждал. Ты не будешь плакать или сопротивляться, если они придут и дотронутся до тебя, правда?
Она сглотнула, неуверенно глядя на туманные очертания.
– Сколько их там? Кажется, очень много. Они не опасны? Что они собираются делать?
– Спокойно. Они до тебя только дотронутся, вот и всё. Расслабься и жди, когда они придут.
Я крепче обнял её, чтобы унять её дрожь, и она зарылась головой в мою одежду. Лорины какое-то время наблюдали за нами, а потом все вместе начали двигаться в нашу сторону по хрустальной поверхности озера. Они подходили все ближе, и, думаю, Лента ощущала их близость, потому что почти перестала дрожать и обняла меня, а я был достаточно спокоен, чтобы наслаждаться этим.
– Дроув, они близко? – прошептала она. – Я уже не боюсь. Извини, что вела себя как ребёнок.
– Они здесь, – сказал я.
Я встал, и они подошли к Ленте.
Она смотрела на них, присевших вокруг неё, и в её глазах не было отвращения или ненависти. Когда они коснулись её своими лапами, она даже не вздрогнула. Она смотрела на меня с немым вопросом, пока они плотнее окружали её, убаюкивая странным пришёптыванием.
– Они знают, что делают, – сказал я. – Расслабься и ни о чём не беспокойся. Спи.
Вскоре её глаза закрылись, и тело обмякло на руках лоринов. Я отступил назад, на покрытый травой островок, и стоял там в полной безопасности, чувствуя одурманивающий туман мыслей лоринов, так что меня тоже начало клонить в сон. Лорины теперь были неподвижны, опустив головы на свои мохнатые груди, собравшись вокруг Ленты – немая картина на фоне сверкающего озера. Я сел…
Следующее, что я помню: озеро, ставшее жидким, плескалось у моих ног, а лорины бежали по воде ко мне, неся неподвижное тело Ленты, в то время как позади них отчаянно размахивало в воздухе гибкое щупальце. Они положили её рядом со мной, и самый крупный из них долго смотрел мне в глаза. Потом они ушли.
Я повернулся к Ленте. Она лежала неподвижно, лицо её было бледным, но спокойным. Быстро оглядевшись по сторонам, я положил руку на её мягкую грудь, но не почувствовал ни сердцебиения, ни дыхания. Я не чувствовал даже тепла…
Может быть, я держал там руку несколько дольше, чем следовало; во всяком случае, вскоре её грудь
