— Я ещё не старый, — встрепенулся тот.
— Ему только подай, — подлил масла в огонь кушский царь, — тут же сцапает. Орел.
— Да? — изумился Тутанхамон. — Я и не подозревал о его таких способностях.
— Как же, как же… По-моему в Египте не осталось ни одной рабыни…
— Как тошно, — презрительно сморщившись, прервала царица. Перестаньте, ради Амона.
— Кушский царь придвинулся к Тутанхамону и продолжил тише.
— Дни и ночи мечтает об очередной жертве.
— Так вот почему я его редко вижу на приемах!
— Понаблюдай-ка за ним. Приглянулась ему, кажется, твоя теща. Волком на неё смотрит, глаз не спускает.
Тутанхамон резко отодвинул тарелку и уставился на хозяина города.
— Ты шутишь, царь.
Желая сгладить недавнюю ссору, царь Куша во что бы то ни стало стремился завоевать доверие молодого фараона.
— Я его знаю, — продолжал он шептать, — будь уверен в правоте моих догадок. Не пропустит ни одной красивой женщины. А теща у тебя, я бы сказал, первая красавица в Египте.
Тутанхамон сидел пораженный. Эйе, тот самый Эйе, который вместе с женой ухаживал за Нефертити в её детские годы и который почти что приходится царице отцом по возрасту…
— Да я ему глаза выколю, лишу мужского достоинства, — мрачно процедил он сквозь зубы.
Царица, покончив с едой, довольная, откинулась назад. Настроение заметно приподнялось. Она уже не жалела о приезде в Куш, где встретила все-таки Тутмоса, рассеявшего её подозрения.
— Ну, как обед, уважаемый Эйе? — весело спросила она.
— В обществе царицы Нефертити не может быть невкусных блюд.
Кушский царь довольно усмехнулся.
— Вот, пожалуйста, крючок закинут.
— Но ведь рыба царская, — не верил все ещё Тутанхамон.
— Именно оттого ещё вкуснее и желанней.
Тутанхамон встал.
— Я прогуляюсь, — ни на кого не глядя, бросил он и заторопился к выходу. Телохранители поспешили за ним.
Кушский царь придвинулся к Эйе.
— Так дальше нельзя. Надо что-то придумать, — вполголоса предложил он. — Он опозорит нас на весь мир.
Е сделал ему знак — тише, дескать, услышат. Убедившись, что их не подслушивают, пожаловался тоже.
— Мне порою кажется — я схожу с ума. Молокосос проклятый. Унижает меня везде и всюду. А Аменхотеп IV и Сменхкар, если ты помнишь, очень уважали меня.
— Помню. Поговори с его женой.
Эйе раздраженно повел плечами.
— Она его безумно любит, но вмешиваться в государственные дела не станет. Больше чем уверен, царь.
— А как в Фивах отнеслись к новому указу Небхепруры?
Эйе горько вздохнул, развел руками. Вопрос задел его больное место. Богатые храмами Фивы приносили баснословные прибыли фиванским жрецам, во главе которых находился сам Эйе. Регистрация этих прибылей, поступающих большей частью в государственную казну, производилась им самим. Лишь четвертая часть этих доходов выделялась на благоустройство города, который, конечно же, не благоустраивался в силу личных интересов верховного жреца.
— Жертвоприношений становится все меньше и меньше. Храмы почти обезлюдели. Местное жречество в крайнем негодовании.
— Надо предусмотреть крайнее, — прошептал хозяин Куша.
Тутмос наклонился к нежному ушку Нефертити.
— Бесценная моя, я так соскучился по тебе.
— Ты закончил мой портрет — Царица отпила прохладительного напитка и повернулась к своему обожателю.
— Давно. Перед самым приездом сюда. Скорее бы домой, скорее бы к тебе.
Эйе подозрительно огляделся.
— Надо подумать, как это сделать. Очень все рискованно. Ты осознаешь всю степень ответственности?
— Другого выхода не вижу, — заключил кушский царь и, завидев входящего фараона, встал, подтолкнув локтем Эйе. Тот оглянулся и встал тоже.
— Прошелся по рынку, — возбужденно говорил Тутанхамон. — Народ ликует. Скорее, большинство. Остальные в каком-то странном замешательстве. Никак, думаю, не сообразят, как воспринять новый наш указ.
Кушский царь сдержанно улыбнулся.
— Народ — стадо животных, которое привыкло подбирать с земли. Доброта твоя не всем понятна.
— Указ твой ошеломляет их, — поддержал Эйе.
Тутанхамон резко подошел к Эйе и, глядя ему в глаза, жестко произнес.
— Я поступил так, как подсказала совесть. И не следует более возвращаться к этой теме. Тебе спасибо, царь, за гостеприимство повернулся он к другому. — Остальным приказ — готовиться. Эйе, выезд на рассвете.
Эйе и кушский царь молча поклонились. Тутанхамон в сопровождении телохранителей удалился.
Тутмос встал и демонстративно поклонился Нефертити.
— Моя царица, позволь мне попрощаться с братом.
— Ступай, Тутмос. Погоди. — Она сняла с себя перстень, увенчанный крупными алмазами. — Поздравь молодых от моего имени.
— Твоя щедрость безгранична, как моя преданность. Но я должен тебя попросить…
— Говори.
— В связи с женитьбой надо освободить брата от налогов и ввести его в хонты.
Нефертити подняла глаза на царя Куша. Тот сделал вид, что не слышит.
— Ты слышишь, царь? — спросила она.
— Слышу, моя царица, но помочь не смогу. Это противозаконно.
Эйе сделал кислую мину.
— Женитьба на финикийке? Она же враг.
Нефертити смерила его испепеляющим взглядом. Эйе казался ей лицемерным.
Она из враждебной страны, это верно, но любовь…
Эйе грубо прервал её.
— Какая там любовь, какая там любовь! Настоящий любви нет. Есть только идеал. Чем ближе мы к нему, тем дальше он от нас. Любви нет, есть истинная жажда наслаждений.
Царица презрительно отвернулась и подошла к царю Куша.
— Он с возрастом, по-моему, дуреет. Вопрос, однако, так и не решен.
Тот пожал плечами и отрицательно покачал головой.
— Я не имею права нарушать букву закона. Куш подвластен Египту. И в виде исключения рассмотреть данный вопрос и решить его положительно сможет только Небхепрура. Обращайся к нему. И если он даст мне такое указание, тоя выполню твою, царица просьбу.
— Ох, как все сложно, — вздохнула Нефертити. — Необходимо указание сверху, чтоб человека сделать человеком.
— Кроме того, — добавил Тутмос, — невеста брата должна принять наше подданство.
— После выкупа, — поспешно ответил кушский царь.
