сто процентов. Да и пора нам вплотную взяться за организацию экспедиции за алмазами. Ведь в самое ближайшее время нам понадобится... понадобится... так... Иерусалим, Киншаса, Сидней, Буэнос-Айрес, Мехико... не менее двадцати алмазов.
'Отправить меня хотят подальше! – подумал Веретенников, заметно краснея. – Нет уж, это я вас отправлю!'
И, мигом вылив в себя остатки джин-тоника, сказал, что готов немедленно встретиться с бомбой.
На Арбатской площади Валерий зашел в мобильный туалет, зашел, чтобы проверить свой пистолет. Проверить 'Гюрзу' полковника, свою 'Гюрзу', которую он успел спрятать при аресте, за которой не поленился после освобождения вернуться на Кумарх, из-за которой поехал в Москву поездом. 'Убью всех троих, – проговорил он, пряча оружие за спиной. – Убью, как только введут в дом. Командовать парадом буду я'.
По дороге к особняку Михаила Иосифовича он узнал, что персонал московского храма 'Хрупкой Вечности' в преддверии открытия значительно сокращен. А храмы в Нью-Йорке и Токио располагаются глубоко под землей и в настоящее время законсервированы до возвращения, соответственно, Бельмондо и Баламута.
– Никто, кроме нас, не знает, где они находятся, – сказал ему Баламут. – И если сейчас на Поварской нас переедет машина, то зарубежные храмы начнут существовать как вещь в себе, а это непорядок...
– Чепуха! С нами ничего не может случиться! – воскликнул на это Чернов. И рассказал, как Баклажан ходил по минному полю.
'Посмотрим, – подумал на это Веретенников. – Через несколько минут посмотрим'.
'Он попытается нас убить', – подумал Бельмондо.
'Нам предстоит последнее испытание', – подумал Бельмондо.
'Христос не может утонуть, – подумал Черный.
– Ну, тебя, Валерий, на ... – сказал Бельмондо останавливаясь. Среди друзей он числился самым благоразумным. – Мы все знаем, что ты собираешься нас прикончить сразу после того, как очутишься в храме. Пошло это и по-нехорошему прямолинейно...
Веретенников застыл. Бельмондо кисло смотрел на него. Чернов и Баламут топтались сзади.
– Не надо стрельбы на улице, умоляю, – морща лицо, положил Баламут руку на плечо Веретенникова. – Люди нас не поймут. Мышиная возня в такие знаменательные дни...
– Вон столики стоят, – сказал Черный. – Пошлите, посидим, обсудим статус. Только пистолетик-то отдай на хранение.
– Не отдам, – выцедил Веретенников, направляясь к столикам уличного кафе.
Через десять минут все сидели в пластиковой палатке за красным пластиковым столом. Перед Веретенниковым стояла пол-литровая банка джин-тоника, Чернов заказал себе безалкогольного пива, а Баламут и с Бельмондо – по бутылочке кока-колы.
Отпив полбанки в один присест, Валерий заговорил.
– Баклажан назначил меня преемником главы 'Хрупкой Вечности'. И поэтому все вы являетесь узурпаторами. Предлагаю вам в суточный срок официально сдать мне все свои полномочия и дела...
– Ты это серьезно? – скривился Чернов. – А булгунняхов с хасыреями ты не хочешь?
– Не хочу, – ответил Веретенников высокомерно.
– Дык через неделю презентация в трех столицах... Стоит ли пороть горячку в такое ответственное время, – попытался урезонить его Баламут. – Облажаемся ведь под фанфары.
– Я переношу презентацию на 31-е декабря, – чванливо ответил Веретенников. – О начале новой эпохи граждане планеты узнают из новогодних поздравлений своих президентов.
– Здорово придумано, – похвалил его Чернов. – Мы до этого не додумались.
– Вы до много не додумались, – сказал Веретенников и, допив джин-тоник, приказал:
– Ведите меня в храм. Я хочу видеть бомбу.
– Никуда мы не пойдем, – покачал головой Баламут. – Мы еще ничего не решили.
– Да, не решили, – виновато улыбаясь, согласился с ним Бельмондо.
– Ясно одно: нас слишком много, – вперился Чернов в выцветшие глаза Валерия. Вперился, вспомнив недавние события, в которых тоже было слишком много лишних.
Веретенников прочитал мысли бывшего друга.
– Ты предлагаешь дуэль? – проговорил он. Предвкушение матча-реванша с Черным заставило его сердце биться чаще.
– Боливар не вынесет четверых, – улыбнулся Чернов.
– Я по очереди против вас всех?
– Нет, господин д`Артаньян, – покачал головой Бельмондо. – Мы не способны так безответственно относится к кадрам. – В живых должны остаться трое.
– Значит, один из вас по жребию... – задумчиво закивал Веретенников. – Что ж, я согласен.
– Но прежде мы должны поклясться, – сказал Баламут, вонзившись глазами в Бельмондо, – что оставшиеся трое будут во веки веков верными друзьями и соратниками. Невзирая ни на что.
– Если он убьет тебя, то я не смогу быть ему ни другом, ни соратником, – ответил Бельмондо простодушно.
