поражение. И Валерий решил сговориться с Черновым.
По дороге в кают-компанию Веретенников предложил мне пописать в ближайшей рассечке.
– Ты знаешь, где нашлась твоя пуговица? – спросил я, расстегивая ширинку.
– Где?
Голос Валеры был демонстративно безразличным.
– В руке Полковника. Мертвого Полковника, – ответил я, с неудовольствием отмечая, что струя Веретенникова бьет дальше моей, то есть моя видавшая виды предстательная железа проигрывает таковой моего молодого друга.
– Я, скорее всего, ее в забое потерял. Да, точно, припоминаю... Камень сверху упал и оторвал...
– Я тоже так подумал, что в забое, – ответил я, застегивая ширинку.
– Тут все просто, как муха в яичнице, – взглянул Валерий мне в глаза. – Тот, кто убил Полковника, хочет, чтобы оставшиеся в живых меня к стенке поставили...
– Это точно. Примитивная подстава.
Валерка закончил писать; мы вышли из рассечки и пошли по стволу в сторону кают-компании.
– Нам в принципе незачем расстраиваться, – сказал я, чувствуя, что друг хочет со мной помириться, но пока не в силах преодолеть свою обиду. – Это ведь хорошо, что его убили. Но кто это все-таки сделал?
– Не знаю... Я не убивал, ты тоже. Синичкина с тобой все это время была... Кучкин, сын чекиста, вряд ли поднял бы руку на коллегу отца... Остается Али-Бабай с женами. Ты ему приказывал что-нибудь? Ну, тогда, в разминовке?
– Приказывал, – признался я, решив не темнить. – Приказывал обеспечить Полковнику с Баклажаном пожизненное заключение в своей тюрьме. Сразу после того, как выход на волю будет пробит.
– Правильно придумал... И Сашку Кучкина, наверное, тоже приказал интернировать?
– Ты же знаешь, его нельзя отпускать в город. Люди, которых он соберет вокруг себя, постараются уничтожить всех, кто знает об алмазах... То есть всех нас.
– А меня ты тоже в эту же компанию определил? – голос Валеры был спокойным.
– В какую компанию? – покраснел я.
– В компанию пожизненных заключенных?
– Всего на недельку, пока мы с Синичкиной не смоемся... Ты вон, каким волком на меня смотрел.
– Понимаю... – вздохнул Веретенников.
Минуту мы молча шли рядом. Паузу прервал Валерий.
– Ты Анастасии доверяешь? – спросил он, не повернув ко мне лица.
– Как тебе сказать. Конечно, нет. Фиг его знает, что у нее в голове. Да и стар я стал, людям доверять.
– Так может быть, объединим свои усилия? Друзья мы все-таки.
– А чего ты хочешь?
– Ничего. И все. А именно выбраться отсюда и обо всем забыть. Ну, еще с этой Поварской разобраться...
– Я того же хочу. Никаких алмазов мне не нужно...
– Ну, тогда по рукам? Будем прикрывать друг друга?
– Идет, – согласился я и пожал поданную Веретенниковым руку.
Минуту после рукопожатия Валерий стоял в нерешительности.
– Что там еще у тебя? – спросил я.
– Я хотел... В общем, давай обменяемся в знак дружбы и доверия пистолетами?
– 'Гюрзу' Полковника хочешь?
– Да...
– Ну, ладно, – неожиданно для себя согласился я. – Бери, владей.
И протянул ему пистолет. Валерий принял его, как принимают награду.
В кают-компании нас ожидали несколько бутылочек вина и весьма недурной плов, приправленный айвой и барбарисом.
– Не всемогущий ли Аллах ли прислал нам это божественное кушанье? – спросил я араба.
– Его жена керосинка делал вместо отдыхай после работ, – ответил Али-Бабай, довольно улыбаясь.
Есть он с нами не стал. Шепнул мне в ухо: 'Баклажана твой не нравиться что-то. Смотри его сильно', и ушел делать лестницу для работ в забое. Не терпелось ему, видно, поскорее отправить нас по домам.
А мне Баклажан после смерти Полковника определенно начал нравиться – выглядел на все сто раздавленным. 'Не жестокий бандит, а опущенная шестерка, – думал я, наблюдая за ним. – За последние несколько часов не проронил и слова. Съел пару ложек и пригорюнился. Ну, прямо Аленушка без братца Иванушки'.
