– Ты просто ужастиков насмотрелся, – улыбнулась девушка снисходительно, – А что касается папаши этих предполагаемых уродцев, то мне кажется, что от него действительно надо избавляться. Помните, как мы боялись Баклажана с Полковником? Теперь их нет. И как привольно на душе стало! А если мы и Али- Бабая терминируем, то вообще подземный коммунизм наступит. Спокойно и без нервотрепки раздолбаем эту кварцевую затычку, выберемся и разойдемся по своим домам. И не надо его убивать, зачем грех на душу брать? Закуем и посадим в его же темницу...
– Нет, убить надо... – убежденно сказал Кучкин, оглядываясь на жен Али-Бабая, сидевших метрах в семи от нас. – Все равно он человек конченный. Вон, Черный рассказывал, сколько на нем крови!
– Все это, конечно, верно... – проговорил я, решив ни в коем случае не сдавать араба. 'Ишь чего захотели! Оставить меня без моей тяжелой артиллерии!'. – Но вы подумали о его женах? Вы не боитесь, что, оставшись без своего мужа, они не станут работать? Или вообще, на нас ополчатся? Они или их голодные младенцы?
– Значит и жен надо прикончить! – продолжал гнуть свое свирепый Кучкин. – Без них обойдемся.
– Хорошая идея, – проговорил Веретенников, что-то обдумывая. – Давайте, сейчас взорвем в забое гранату и пойдем в отгул на сутки За это время восстающий проветрится, а мы придумаем, что с этим красноглазым бабаем делать.
– И его женами, – добавил Кучкин.
И не успел Сашка договорить, как метрах в ста от нас в глубине ствола штольни появился огонек 'летучей мыши' Али-Бабая. Через три минуты он стоял передо мной с противопехотной миной в руках. В его печальных глазах светилась мягкая грусть.
Вернувшись в восстающий, я прикрепил мину к забою при помощи нескольких деревянных распорок, привязал куда нужно веревочку (также принесенную подземным арабом), протянул ее в штрек, нашел более-менее безопасное место и, перекрестившись, дернул. Потрясенный взрывом штрек бурно зааплодировал мне многочисленными обвалами. Но к счастью, самый ближайший из них ухнул в целых полутора метрах от меня.
5. Жажда фраера сгубила. – Куда не кинь – везде клин. – Чемодан и четыре ноги – две женские, две мужские. – Саддам Хусейн в сапогах, мародер и новые вопросы.
В кают-компанию мы шли компактной толпой. Все кроме Кучкина, бежавшего впереди. Судя по его целеустремленной походке, он мечтал только об одном – первым добраться до бутылочек с золотистым портвейном.
'Если он такими темпами будет лакать вино, то на прощальный банкет спиртного может не хватить', – подумал я и попытался вспоминать, кто из нас вчера выпил больше. Оказалось, что не он.
Пока я считал вчерашние стаканы, Сашка оторвался от меня метров на пятнадцать. Я попытался сократить разрыв, но безуспешно.
'Да ну его на фиг, пусть бежит, – сказал мне внутренний голос. – Жадность фраера губит'.
Не успел я сбавить шаг, как под 'фраером' грохнул взрыв. С кровли, то там то здесь посыпались камни. Поняв, что Сашка подорвался на мине, я со всех ног бросился к нему. За мной кинулись остальные.
Кучкин неподвижно лежал на спине. Вся одежда его, особенно брюки, была иссечена и окровавлена. Кровь также лилась из нескольких небольших ран на щеках, подбородке и лбу. Я, донельзя напуганный, опустился перед ним на колени и принялся осматривать и ощупывать поврежденную ногу.
– А нога-то цела, ботинок только поврежден... – огласил стоявший сзади Веретенников результаты моих исследований. – Значит, он в принципе должен быть живым и почти здоровым.
Услышав слова Валеры, Кучкин поднялся в положение сидя.
– Цела, говоришь, нога? – простонал он, ощупывая свою правую конечность.
Синичкина прошла к нему; присев, сняла ботинок с поврежденной ноги. Обследовав ее, повернулась к нам и сказала чуть презрительно:
– У него всего-навсего вывих, я его уже вправила, и небольшое растяжение. Ну и конечно с десяток- другой царапин разной тяжести. В принципе он смог бы сам дойти до кают-компании...
– Да ладно уж, отнесем, – обрадовался я (не люблю тяжких телесных повреждений) и стал прикидывать, как нести раненого.
Синичкина же, закончив обследование, поднялась, подошла к стоявшему на заднем плане Али-Бабаю, и, молниеносно приставив к его груди дуло пистолета, спросила:
– А что мы будем делать с этим субчиком?
Жены араба заволновались, подступили к мужу с явным желанием защитить его от посягательств Анастасии.
– А почему мы должны с ним что-то делать? – удивился я.
– Ты что, Черный, не понимаешь, что это он мину поставил? – с недоумением посмотрел на меня Валерий.
– Он не мог поставить ее так бездарно... – покачал я головой. – По минному делу Али-Бабай один из лучших знатоков в восточном мире. А эта поставлена на уровне домашней хозяйки или в лучшем случае подслеповатого библиотекаря.
– Почему ты решил, что мина поставлена дилетантом? – обернулась ко мне Анастасия.
– Смотрите, он закопал ее слишком глубоко, – начал я наводить тень на плетень, неуверенный в том, что именно Али-Бабай поставил мину. – И черт те как закопал, вон, по отметинам на кровле видно, что вектор взрыва был направлен от Сашки. Так что не надо трогать араба. Если ты его прикончишь, то пойдешь на поводу у того, кто это сделал.
Али-Бабай подтвердил мои слова:
– Черный правда говорил. Если я бомба ставил, вы все бы взрывался мелкий кочка.
