приводил девушек на городскую квартиру. А когда пустовала дача — заявлялся с компанией туда. Причем женщины каждый раз были разные. Некоторые значительно старше самого Бориса.
— А может, родители об этом ничего не знали? — высказал предположение следователь.
— Трудно поверить, — ответил инспектор уголовного розыска. — Я понимаю, парень он привлекательный…
— Интересный, — согласился Гольст.
— Но ведь родители должны были как-то сдерживать его. Воспитывать, что ли, цельность, высокие нравственные качества. — Увидев, что следователь задумался, капитан спросил: — Появилась какая-то идея?
— Очередная. Я вот что думаю: а не замешана ли тут ревность? Точнее, месть на почве ревности?
— Возможно. Или месть за попранную честь сестры, дочери…
— Вот-вот, — подтвердил Гольст. — Поработайте в этом направлении.
— Хорошо, — кивнул Самойлов.
Через несколько дней капитан сооб щил Гольсту, что в прошлом году у Бориса Ветрова была какая-то неприятность, связанная с одной девушкой — Мариной Зубовой. А этой весной вернулся из армии брат Марины — Виктор и якобы обещал рассчитаться с Борисом. Более того, Виктора Зубова вроде бы видели в Быстрице незадолго до трагических событий на даче Ветровых.
Гольст решил побеседовать с девушкой. Марине только-только исполнилось девятнадцать лет. Она очень смущалась.
Тактично, без нажима, Владимир Георгиевич все же сумел добиться то нее показаний.
— В прошлом году я лежала в городской больнице… — начала рассказывать Зубова.
— А что у вас было?
— Ревмокардит. Там красивый двор, как парк. Гулять можно. Сижу я как-то вечером на скамеечке, смотрю, идет Боря Ветров. В белом халате…
— Вы были знакомы раньше?
— Ну да! Я знала, что Боря учится в медицинском. Он подошел ко мне, поздоровался, поинтересовался, что со мной. Я сказала, что лежу в четвертом отделении. А он в это время был на практике, и как раз в ту ночь у него было дежурство. Боря спросил, в какой я палате. Когда поужинали и легли спать, он пришел. Говорит — пойдем, послушаем музыку, а то, мол, здесь скучища.
Я пошла. А что? Действительно, в больнице от тоски не знаешь, куда деваться.
Он повел меня на другой этаж. Зашли в какую-то комнату. Там были только столик и лежанка, обитая дерматином, ну, как в больницах бывает. В комнате находился еще один врач, вернее, практикант, как я потом поняла…
— Кто такой?
— По-моему, они с Борисом учатся вместе.
— Его имя, фамилия?
— Борис называл его фамилию…
Полонский!
— А имя?
— Не помню. Еще там была медсестра Таня. На столе — две бутылки вина, бутерброды с колбасой. Я спрашиваю:
где магнитофон? Полонский смеется:
еще, мол, не купили. И предлагает мне выпить. Я стала отказываться, потому что врачи категорически запретили мне пить спиртное. А Борис на полном серьезе заявил, что все это ерунда и никакой болезни у меня нет, просто издержка переходного возраста. В общем, уговорили выпить…
— Вы пили? — уточнил следователь.
— Все пили… Потом поиграли немного в карты. Ну, еще выпили… Я опьянела… Полонский и Таня куда- то ушли…
Борис опять заставил меня выпить, произнес тост за мое выздоровление…
Потом стал целовать меня… А дальше я не помню…
— Еще пили?
— Кажется. В общем, когда я проснулась, то свет не горел и в комнате никого не было. Я одна и… и… ну, в общем, совсем без ничего… Без одежды…
Зубова замолчала, опустив голову.
— А где был Ветров? — осторожно спросил Гольст.
— Не знаю. Мне было очень плохо…
И голова, и все тело болели… Страшно стало: вдруг узнают?
— О чем?
— Ну… — Зубова замялась. — Борис имел со мной близость…
Из дальнейших ее показаний выяснилось, что о ночной попойке в больнице стало известно главврачу. Поднялся шум. Борису грозили большие неприятности в институте, но как будто отцу удалось замять скандал. Пострадали Таня (она ушла с работы «по собственному желанию») и Марина, которую тут же выписали.
— Ну что ж, — сказал Гольст, обсуждая эту историю с Самойловым, — основания для мести у Виктора Зубова имелись серьезные.
— Правда, погибли родители, а не Борис, — заметил капитан.
— А до этого — исчезла Лариса. Может, око за око, зуб за зуб? Надо проверить, какие у Виктора друзья, где он был в день пропажи девочки и в ночь, когда погибли Ветровы-старшие.
— Проверим, — кивнул Самойлов.
— Было бы интересно также узнать, не случались ли у Бориса Ветрова и другие неприятности, подобные этой.
Сергей Михайлович Ворожищев еще раз допросил кое-кого из родственников Ветровых.
— Наша версия о том, что тут убийство, кажется, еще больше подтверждается. Косвенно пока, — сказал он, делясь с Гольстом своими впечатлениями.
— Выкладывайте подробнее, Сергей Михайлович, — попросил Гольст.
— Интересные сведения сообщила сестра Ветрова-старшего Ангелина Карповна. Она была очень близка с братом. Говорит, что поражалась самообладанию Александра Карповича. В те дни, когда пропала дочка, он лучше всех держался в семье. Переживал, конечно, но духом не падал. Искал мастеров для камина…
— Что-что? — не понял Гольст.
— Хотел сделать на даче камин.
Представляете?
— Да уж… — Владимир Георгиевич задумчиво чертил на бумаге замысловатые узоры. — Исчезла дочь, а ему — камин…
— Вы слушайте дальше, — продолжал Ворожищев. — В день своего шестидесятилетия, буквально за три дня до смерти, Ветров принимал гостей, пил вино…
— Может, хотел забыться немного, отвлечься от тяжелых дум?
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Ворожищев. — Все может быть…
Но при этом он опять же поделился кое-какими планами с сестрой… Повел ее на участок, показал, где собирается строить финскую баню…
— Сауну, — уточнил Гольст.
— Точно, — кивнул Ворожищев. — Говорит: будешь, сестра, приезжать париться. Радикулит твой, мол, как рукой снимет. Выходит, ни о каком самоубийстве он и не помышлял, если вел такие разговоры. Человек жить хотел!
И жить красиво! И вдруг… Стреляет в жену, а потом в себя…
— Противоречие, конечно, явное, — согласился Владимир Георгиевич. — Но я вот чего понять не могу: одни свидетели твердят, что он потерял голову от горя, прямо-таки зациклился на этом. А родная сестра… Что-то здесь не то. Где правда? На людях, выходит, одно, а с Ангелиной Карповной — другое. Зачем?
— В том-то и дело, Владимир Георгиевич… Может, Лариса действительно убита отцом? И его отчаяние — симуляция? А Надежду Федоровну и Александра Карповича убил кто-то другой…
