— И за сколько?
— Я уж не помню, сколько взяли. Да у Жорки, чай, документы имеются… — посмотрела она на меня невинно.
Интересно устроен человек. Он точно знает, где опасность. Может раскрыться, расчувствоваться, но принтом в глубине сознания у него всегда сидит часовой. Я этот вопрос задал неспроста. Уж слишком незначительная сумма отражена в документах о продаже дома. Явно, Нырков купил его дороже. Но, повторяю, он платил за квартиру в HOBQM доме в недалёком будущем. Со всеми удобствами и обслугами цивилизации… Кто так умело провернул дело?
Теперешний хозяин? Аня? Валерий?
Нырков сказал об Анфисе Семёновне: «деловая бабка»…
В одном я был уверен: этот секрет мне не раскрыть. Да и задача у меня другая.
Я говорил с крёстной Ани и все время готовился к самому главному вопросу. Об Ильине.
— Анфиса Семёновна, — спросил я, когда она кончила перечислять, что именно из вещей Залесских купили Нырковы, — вы знаете Ильина?
— Колю?
— Да, Николая Гордеевича.
— А как же. Хорошо знаю.
— Какие у него были взаимоотношения с Аней?
— Так он ведь ещё допрежь Валерия за ней ухаживал…
Она подтвердила мои догадки.
— До того, в смысле, как они вообще стали с Валерием встречаться?
— Да. Ну до того, как они, это самое, пожили с Валерием у ни.х в доме и он уехал к родителям за разрешением жениться. Так вот, Николай ещё раньше него дружил с Аней. Я не знаю, как правильно сказать. В старое время парень пройдёт с девушкой по улице, считай, кавалер, жених, стало быть. Теперь говорят-дружит. Ну, а она, значит, выбрала Валерия… Валерий уехал. Потом родился Серёжа. Николай после института тоже укатил и объявился снова в прошлом году. Какую-то диссертацию сдавать. Или отстаивать, не знаю я их порядков… Ну, и опять к Ане подлаживаться. Первая любовь не ржавеет… — «Это мы знаем.
Знакомая народная мудрость», — подумал я про себя. — Аня его, конечно, привечает, не погонишь же живого человека. А я вижу, не может она Валерия из сердца выбросить совсем. И мечется между огнём и полымем…
— Ильин бывал у неё дома?
— Бывал. Частенько. С Серёжкой играл. Ко мне.вместе приходили.
— И как у них, что чувствовалось?
— Погоди, мил человек. Я смотрю, он с Серёжкой, как с родным. Вышел это Коля на минуточку, а я Ане и говорю, мол, зачем парня мучаешь. Да и себя определить надо.
А она мне: теть Фиса, так называла всегда, теть Фиса, говорит, я сама ещё разобраться не могу, куда уж вам…
Короче говоря, спровадила меня. Николай, скажу вам, шибко Сергею Петровичу нравился…
— Аниному отцу?
— Ага. Мне говорил по секрету, что, мол, крепкий мужик из него получится… Слово, правда, другое употребил.
Дай бог памяти… Да, добротный, говорит. Хозяин справный.
Он им, помню, заборчик новый поставил. — Да, забор Ильин поставил крепкий. — Сергей Петрович слаб был…
Я перебил старушку:
— Так значит, вы спросили у Ани, выйдет ли она за Ильина? А дальше?
— Дальше? Один раз ещё только и был разговор. Прихожу я к ним утром в субботу или в воскресенье, не помню точно, какое-то дело до Ани было. Гляжу, Николай в кухне под краном умывается. Она ему полотенце подаёт… Я что-то такое сказала ей. В шутку. Хорошо, мол, когда мужик в доме. Она ничего не ответила…
— И когда это было?
— Ой, запамятовала.
— Пожалуйста, припомните.
— Какой-то, кажись, праздник обратно был. Вспомнила! Верно. Не суббота, не воскресенье, а праздник. Седьмое ноября.
— Значит, Ильин у неё ночевал?
— Выходит,ночевал.
— А как он воспринял приезд Валерия?
— Вот и получается, что Валерий ему уж во второй раз дорогу перебежал,
— Вы не знаете, они встречались после этого?
— Не знаю, врать не хочу.
— Он провожал их?
— На вокзале я его не видела.
— Аня его вспоминала или нет?
— Муж приехал…
— А она це просила вас не говорить при Валерии об их отношениях?
— Уж какие там были отношения, я не знаю…
— Человек бывал в доме… Ночевал… А вы — близкий, почти родной, могли проговориться.
— Родно-о-ой, — протянула Анфиса Семёновна. — Роднее не было. Что-то в этом роде Аня меня предупреждала.
Говорит, надо все начинать сначала. А старое — вон. Я, хоть и старуха, смекаю ещё. Могла и не предупреждать. Я худа ей не желала. Хотела бы всегда помогать, всей душой.
И вот этими старыми руками…
Мы говорили долго. Воспоминания волновали старушку. Видимо, Кирсановы являлись самыми близкими, если не единственными людьми в её жизни, память о которых воскрешала много хорошего и дорогого.
— Ещё один вопрос. Когда умер отец Ани, возникало у неё желание покончить с собой? Может быть, она вам говорила об этом?
— Нет, не припомню такого. Горевала шибко. Но молодость своё брала. — Анфиса Семёновна подумала. Помолчала. — Нет, не было и мыслей таких у ней.
Я чувствовал, Анфиса Семёновна утомилась. Да и сам, признаюсь, стал терять ясность направления беседы. И решил на сей раз закончить.
Она вдруг спохватилась:
— Скажи, мил человек, а для чего тебе все это надо?
Может, что нехорошее открылось?
— Да чего уж хорошего в Смерти человека? — уклончиво ответил я. — Тем более такой молодой и красивой женщины.
— Верно. Ей бы жить да жить. А уж как о Сергее вспомню, так сердце кровью обливается. Да и Валерий безвинно страдает.
Все же мой ответ старушку не удовлетворил. Но у неё хватило такта и ума в дальнейшие вопросы не вдаваться.
Неглупая была эта Анфиса Семёновна. Хотя на вид простая и бесхитростная…
Можно ли было ей верить? Я не мог найти причин, для чего бы ей стоило говорить неправду.
А если человек врёт только для красивой лжи — это болезнь. Это патология. Такие тоже мне встречались.
Нет, крёстная Залесской была в здравом уме.
Но все-таки её показаний для меня было мало. И я отправился в сельскохозяйственный институт.
Уже один взгляд на теснившиеся на небольшом пятачке здания говорил о его эволюции.
Все, по-видимому, началось с длинного одноэтажного строения красного кирпича врасшивку. Так
