красивыми. Сестры и врачи польстили: фигура хорошая… Но все равно, она явно не из тех женщин, которые сразу привлекают внимание и ошеломляют красотой. А Джеф… Когда он появляется на пороге палаты, все разговоры затихают и женские взгляды сейчас же обращаются к этому статному обольстительному красавцу.
И тем не менее достаточно посмотреть в глаза Джефа, чтобы увидеть, как сильно его тянет к ней.
И ее тоже тянет к нему.
Всякий раз, когда Катрин видит его, в душе словно поднимается теплая волна и толкает к нему. Не потому, что он красив и неизменно элегантен. В мистере Томпсоне есть нечто гораздо большее, чем внешняя привлекательность.
Между ними возникло странное притяжение – сильное, глубокое чувство, основанное на взаимопонимании.
– Наверное, тебе было трудно со мной, – кротко сказала Катрин.
Джеф пожал плечами.
– Ты была убита горем.
Да, она скорбела о сыне.
А о муже? Горевала ли она по его безвременной кончине?
Джеф предпочитал не говорить о ее супруге. Наверное, так и должно быть – раз этот человек добивается ее любви, зачем напоминать о другом мужчине? Тем более о муже. Но все же Катрин не хотелось блуждать в потемках – когда не хватает знаний о прошлом, трудно двигаться навстречу будущему.
– Ты словно где-то далеко, – заметил Томпсон. – О чем ты думаешь?
– О будущем.
– А есть там место для меня?
Она лукаво взглянула на него. Женский инстинкт искушал ее немного поддразнить мужчину. Приятно, что он не совсем уверен в собственных силах. Но Катрин тут же упрекнула себя в несправедливости – ведь человек так предан ей.
– Конечно, – призналась она. – Как же без тебя? Какое-нибудь место подыщем.
Она ждала, что тот улыбнется, и удивилась его серьезному взгляду.
– Тебе ничего не стоит перерезать нити, которые связывают нас. – Джеф изобразил пальцами ножницы. – Ты уже делала так… с другими.
Женщина поежилась.
– Скажи, неужели я такая ужасная?
Он взял руку больной и, закрыв глаза, перебирал ее слабые пальцы. Снова Катрин обожгла горячая волна.
– Каждый человек несет в душе некий эмоциональный заряд, который на поверку часто оказывается пустышкой, – сказал Джеф. – Сейчас ты свободна от него. Но когда память вернется, твои чувства… могут измениться.
О чем он? Как можно полагаться на неясные подсказки памяти при определении роли данного человека на данном жизненном отрезке? Неужели что-то из былого сильнее реалий сегодняшнего дня? Поддаться подобным мыслям– значит обидеть того, кто силой своей любви возвращает ее к жизни. Зачем нужна память, если она воскрешает не только хорошее? Может быть, многим людям жилось бы спокойней, лучше, обладай они умением забывать? Тогда почему же ей самой так хочется заглянуть за непроницаемую завесу в ее беспамятном мозгу, даже если там чудится опасность?
– Мои чувства могут измениться? Ты серьезно?
– Я серьезно. Могут измениться…
– По отношению к тебе?
– И по отношению ко мне. – Он поднял на нее глаза, полные такой боли, что сердце у женщины сочувственно сжалось. – Я не хочу этого, Катрин, но так может случиться.
– И это чувство… будет… плохое?
Он ненадолго задумался и наконец твердо ответил:
– Плохое для меня.
– О чем ты? – В вопросе прозвучало искреннее недоумение.
Невозможно представить себе, что может заставить отвернуться от этого красивого, доброго человека. На ум не приходило никакого сколько-нибудь разумного объяснения. Но почему вопрос повис без ответа? Джеф молчал, потом медленно заговорил, с явным трудом находя нужные слова:
– Я вот о чем. У меня остается мало времени… может быть… один или два дня, а может быть, пара месяцев – пока твоя память не восстановится полностью. Эти дни решат все в моей жизни.
Его глаза горели безысходной страстью, которая наполняла слова глубоким значением, и Катрин почувствовала необходимость немедленно вмешаться, ободрить человека. Считая себя справедливой, она хотела защитить Джефа от самой себя. Неважно, как она относилась к нему раньше! Мужчина, который сидит перед ней сейчас, ей необходим. Она хочет жить ради него.
– Джеф, я не до конца понимаю, о чем ты говоришь, но обещаю никогда не забыть то, что ты сделал для меня. Ты был рядом со мной все это трудное время.
Так хотелось убедить его, успокоить, но на нее смотрели грустные, полные сомнения глаза.
