Красивый маленький мальчик в сияющей золоченой рамке…
Фотография стояла на тумбочке около кровати. Рука невольно потянулась к снимку. Так хотелось получше рассмотреть сына.
Малыш смеялся, глаза светились от счастья. Одет мальчик в красный спортивный костюм и темно-синие кроссовки, а в руках футбольный мяч. Рона сфотографировали на фоне парка, который показался совершенно незнакомым. Но удалось вспомнить, что сын любил играть с мячом и воздушными шариками: бросал их, ловил, гонял по траве…
Счастливый ребенок, дарящий счастье… Мучительное воспоминание вспыхнуло в сознании: Рон радостно плещется в ванне, смеется и визжит; она вытаскивает его и заворачивает в полотенце, прижимая к себе, вдыхая сладкую чистую свежесть его кожи и волос. Малыш приникает к ней всем телом и говорит: «Я люблю тебя, мама».
Катрин прижала фотографию к груди, легла на спину и закрыла глаза. В памяти всплывали давние картины. Вот Рон делает первые шаги к ней – в его глазах сияет удивительное ликование: я смог это сделать! Вот мальчик с восторгом катается на трехколесном велосипеде, который получил в подарок на третье в жизни Рождество… Вот сын преисполнен гордости, что научился плавать… «Мама, смотри, как я умею!»
Не может быть, чтобы я была плохой матерью, с нарастающей болью думала женщина. Мой сын– он для меня все. Мой сын… Рон…
Вдруг тишину разорвал звонок – долгий и настойчивый. Отогнав дремоту, Катрин поняла, что звонят в дверь. Это мог быть только Томпсон – ведь больше никого в ее жизни нет.
Она встала с подушек, и фотография Рона упала на пол. Машинально подняла, поставила назад на тумбочку, еще раз с грустью взглянув на смеющегося маленького мальчика. Ей нужно подержать в руках живого, теплого, родного ребенка, а не ускользающее воспоминание в золотой рамочке.
Снова раздался звонок в дверь.
Она нащупала ногами туфли, пригладила волосы, прошла в холл и отворила дверь. На нее внимательно смотрели заботливые серые глаза Джефа. Взгляд проникал в душу и заполнял холодную пустоту.
– Как ты, Катрин?
– Входи, Джеф, – кивнула хозяйка.
– Ты давно уже дома?
– Довольно давно. – Катрин закрыла дверь и обвела рукой гостиную. – Только… это как будто не мой дом. – Она заглянула Джефу в глаза, надеясь получить объяснение. – Скажи, какая я была?
– В день свадьбы ты, казалось, была полна любовью и радостью. Искрилась счастьем и ожиданием прекрасного. Ты была… – его голос стал мягче и глубже, – самой желанной женщиной на свете.
– Ты присутствовал на моей свадьбе?
– Да. – Он горько усмехнулся. – Именно тогда я увидел тебя впервые.
– А какой же я стала потом?
– Тихой, углубленной в себя, отстраненной… Ты никому не улыбалась… кроме Рона. А после его смерти… и вовсе перестала замечать окружающих. Замкнулась в себе и своем одиночестве. Люди заговаривали с тобой, но ты не отвечала. Я даже не уверен, что ты слышала их слова. Точно так же поступала и со мной.
– Почему ты терпел это?
– Потому что мне было больно видеть погасшую свечу… Поникший цветок, который так и не успел до конца распуститься.
Катрин передернула плечами.
– Мне плохо здесь, – взмолилась она. – Этот дом… в нем нет жизни. Это не мой дом, Джеф. Может, раньше я любила его, но теперь не хочу.
– А чего бы тебе хотелось? – тихо спросил он.
Она подошла ближе, положила руки гостю на грудь, взглянула ему в глаза– понимающие, полные заботы.
– Джеф, забери меня отсюда.
Он обнял ее, привлек к себе и просто сказал:
– Хорошо.
Женщина опустила голову ему на плечо, ощущая удивительную странную силу этого ставшего необходимым ей человека. Она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, теплое дыхание касалось ее волос. Неважно, куда Томпсон повезет ее. Просто очень хотелось, чтобы свеча снова разгорелась, а цветок наконец распустился. И ей нужно, чтобы рядом был надежный, заботливый мужчина, который верит в нее и вселяет надежду на то, что все в конце концов будет хорошо. Сейчас важно не столько вспомнить Джефа в прошлом, сколько привыкнуть к нему нынешнему. Пусть прошлое нашептывает недобрые слова. Нельзя поддаваться этому наговору, если видишь перед собой участливого друга, проверенного в беде.
6
Джеф привез ее к себе. Едва переступив порог гостиной, Катрин поняла, что очутилась в другом мире, совсем не похожем на тот, в котором раньше жила сама.
Этот новый мир был теплый, приветливый, земной. Под ногами ковер светло-медового цвета; большие мягкие диваны обиты пестрой тканью: на фоне зеленых и оранжевых пятен резвятся обезьянки; изумительно инкрустированный кофейный стол сразу же привлекал взгляд красотой, а на маленьком передвижном столике стоял телевизор. В небольшой нише помещалась стереосистема и полка с магнитофонными записями. Вдоль стены тянулись стеллажи с внушительным собранием напитков. Мебель в
