– Все? – не поверил Геннадий.
Он уже начал что-то понимать, но мысль о том, что оба мира – новый и старый – одинаково реальны, пока не укладывалась в голове.
Один из двух хотелось считать сном. Так было удобнее. Привычнее.
– Все счастливы? – переспросил Геннадий. – И ты это говоришь серьезно? Но ведь сюда попадают те же самые люди, они же не умеют быть счастливыми.
– Чепуха! – разозлился вдруг Стебель. – Любой человек умеет быть счастливым. А сюда, кстати, попадают хоть и те же люди, да не все. Сюда попадают, как правило, изобретатели, художники, поэты…
– Творческая элита? – ядовито спросил Геннадий. – Фу, какая гадость! Куда ж это я попал? Значит, и здесь некий фашиствующий владыка – может быть, сам Всевышний, а? – занимается селекцией вида гомо сапиенс: на агнцев и козлищ, на арийцев и неарийцев, на людей и нелюдей… Проклятый мир!
– Помолчи, – оборвал его вдруг спокойно и строго добродушный бородач с мудрыми глазами священника или философа. – Сначала все не понимают. Каждый не понимает по-своему. Но ты обязательно поймешь: это действительно мир, в котором счастливы все. Поймешь. А пока просто верь нам.
И он поверил. Почему-то поверил. И тогда ему сделалось по-настоящему хорошо.
На поляну внезапно опустился… Геннадий назвал бы это глайдером – он именно таким представлял его себе по фантастической литературе и рисункам Георгия Макарова.
– Ребята, глайдер прилетел! – крикнул какой-то веселый парень, раздетый до пояса. – Кому в город надо?
Из глайдера вышла синеглазая девушка в серебристом облегающем костюме, поздоровалась и громко спросила: – Биофизики есть?
Все озадаченно помотали головами и оглянулись на Геннадия в последней надежде. Даже Стебель сделал вид, что к нему вопрос не относится.
– Есть, – нерешительно признался Геннадий.
– Отлично! – обрадовалась девушка. – А то у нас диагностер сломался.
– Диагностер? – растерялся Геннадий. – А что это такое?
– Ты что, старик, – с улыбкой вмешался Стебель, – никогда диагностеров не чинил?
– Никогда.
– Ну, значит, это будет твой дебют.
– А я сумею?
– Конечно, сумеешь, – улыбнулась ему девушка. – Ты же биофизик! Кстати, меня зовут Бригитта.
– Геннадий, – представился Геннадий.
– Полечу с вами, – сказал тут Стебель, – тем более мне тоже в город нужно.
Они летели в город, и Геннадий думал: 'Хорошо быть биофизиком – такие девушки за тобой прилетают!'
6. Мир, в котором счастливы все
Города Геннадий не увидел или просто не понял, что увиденный им населенный пункт и называют здесь городом. Внизу, в море зелени, замелькали белые пятна коттеджей, и вскоре Бригитта посадила глайдер.
Симпатичные домики, утопающие в деревьях, выстраивались в улицу, и в конце ее виднелась этакая небольшая Эйфелева башенка – видимо, какая-то антенна, а рядом блестел на солнце ажурный купол, при виде которого в памяти Геннадия возникли слова 'микропогодная установка' – из какой-то книги, читанной в детстве.
– Слушайте, как называется эта штука? – спросил он. – Вон та, сетчатая и круглая.
– Какая? Та? – откликнулась Бригитта. – Так это же микропогодная установка.
Геннадий очень удивился, но промолчал.
Подошел Стебель. Он уже успел сбегать куда-то.
– Пойдемте, граф, – сказал он, – вас ждут великие дела.
Самое удивительное было те, что Геннадий очень быстро разобрался в устройстве диагностера. Он, правда, так и не смог понять, каким образом этот прибор сверхмалые биотоки превращает в обычные миллиамперы, не искажая при этом самую тонкую модуляцию, но это было не главное. Главное, он сразу увидел все неисправности. Неисправностей оказалось много, даже слишком. Можно было подумать, что кто-то питался с помощью вентилятора чистить картошку, а чувствительным элементом пылесосить ковры. В общем, пришлось распотрошить машину до основания, перебрать, что называется, по винтику. Какое же это было удовольствие! Проверять каждую клемму, каждую лампу, каждый диод, каждую пружинку, отлаживать схему, заставлять диагностер работать снова и снова и чувствовать, что машина понимает тебя и от раза к разу становится все послушнее. Геннадий так увлекся, что не заметил, как прошел день и солнечный свет стал опять золотисто-оранжевым, а потом начал медленно гаснуть, и, по мере того, как он слабел, стены и потолок его рабочей комнаты все ярче и ярче занимались мягким равномерным свечением.
Несколько раз к нему заходили друзья, им нравилось смотреть, как он работает, а он иногда просил их помочь в чем-нибудь. А в середине дня они его все-таки уговорили прерваться и потащили обедать, и с ними за столом сидела очаровательная синеглазая Бригитта, хозяйка глайдера, только теперь на ней было белое платье, легкое, как утренний туман, и очень свободное. И Геннадий снова вспомнил о Маринке.
Первый раз он подумал о ней еще в лесу, сразу, как только увидел Стеблова. Ему показалось тогда, что
