И когда мы проскочили через небольшую проплешину, густо заросшую травой, Мищук наконец остановился и оглядевшись, уверенно ткнул в сторону главного ориентира, о котором я раз десять у него уже спрашивал – большого, кряжистого дуба:
– Вот, метрах в двадцати от него они и копали. Но где вход точно не скажу. Я только яму видел, когда к Зарембе приходил. А тот потом говорил, что тут все будет заминировано, поэтому от греха подальше я сюда и не лез.
– Разберемся. Ты, Тарас Богданович пока в сторонке постой вот с этим пареньком, а мы тут все осмотрим. – и обращаясь к ребятам, добавил – Ну что мужики? Все слышали? Могут быть мины, так что осторожнее. А сейчас: носом в землю и – вперед!
Про мины Мищуковский родственник – насвистел. Их не было. Зато был схрон и вход в него. Один люк нашли минут через десять. Второй, почти сразу после первого. Нашли и стали думу думать, как извлекать прячущихся там людей. Ну, при условии что там кто-то вообще прячется. Плана бункера конечно же никто, включая Мищука не знал, а дуриком лезть под землю не хотелось. Глядя как Шарафутдинов извлекает из ранца разведчика свои убойные взрывпакеты, я сморщился и, вытянув руки ладонями вперед, язвительно попросил:
– Шах, я тебя умоляю! Может без твоих штучек в этот раз обойдемся? Ты знаешь, если туда запулить пару противотанковых гранат, шансов взять живых 'языков' будет гораздо больше. А твои бомбочки, могут вызвать непредсказуемый эффект! Вон, Ганбовского так накрыло, до сих пор не отпускает... И главное – непонятно с чего?
Марат, раскладывая толстенькие картонные цилиндры перед собой, сосредоточенно сопел и сначала на мои причитания не обращал внимания. Потом, отложив четыре штуки, помеченные синим карандашом, в сторону, миролюбиво заметил:
– Не бзди, командир. Все учтено. Вот в этих заряд слабее. Так что – нормально будет.
Я в сомнении покачал головой, но деваться было некуда:
– Надеюсь, что нормально. Значит так – работаем с двух сторон. Ким – ты со своим бойцом вскрываешь вон тот люк. Этот – наш. Потом, мы с Шахом сразу идем вниз.
– Только вы?
– Да. Вы кидаете в люк гранаты и остаетесь наверху, а то если навстречу друг-другу идти начнем, своих покрошить можем.
Тут вылез Гек:
– Командиру не положено в бой ввязываться. Он должен операцией руководить, а не по норам шастать.
В ответ я хмыкнул:
– Поучишь свою жену щи варить. По местам!
Народ разбежался и привязав к кольцам люков веревки, застыл в ожидании. Мы с Маратом, отошли в сторонку и, скинув разгрузки и автоматы, чтобы не мешались, вернулись на исходные. После чего, я дал отмашку. Оба люка распахнулись одновременно. Тот, что открывал Ким, просто открылся, а Гековский, бабахнул гранатным взрывом. От этого у меня, аж сердце дало кратковременный сбой. Ведь если стоят сигналки, значит кто-то их ставил и возможно бункер не пустой! И это радует до невозможности! Эхо взрыва еще металось среди верхушек деревьев, как подбежавшие парни шустро закинули в оба входа по Маратовскому подарку. Через пару секунд прозвучала глухая очередь хлопков и мы с Шахом тут же нырнули в черноту хода.
Первым спрыгнул зам, а я за ним. Лететь было невысоко – чуть меньше трех метров, поэтому мягко приземлившись на загудевший досками пол, сжимая в одной руке пистолет, а в другой фонарик, я ломанулся за успевшим уйти вперед Шарафутдиновым. Скользнув фонарем по стенам, отметил, что мы слегка промахнулись – ход был запасной, хотя исходя из слегка примятой вокруг травы, я держал его за основной. Ну да ничего! Сейчас свернем за поворот и окажемся в бункере! Спереди послышался какой-то лязг, прозвучала короткая автоматная очередь, два пистолетных хлопка, кто-то со стоном крикнул: ' кур-рва!' и я наконец вылетел к месту действия, сразу включившись в дело. Саданув рукояткой 'браунинга' по башке какому-то мужику, стоящему в проходе, ударом ладони отбил ствол автомата который поднимал второй. После чего добавив несостоявшемуся стрелку по яйцам, отобрал СТЭН, забросив его в угол и прыгнул дальше.
Но дальше был только Марат. Не понял... все что ли? Осветив помещение, осознал что действительно – все. На ногах были только мы с напарником. Остальные шестеро противников в разных позах сидели и лежали на полу. Двое, видно в поисках оружия тупо шарили перед собой руками, пока их точными пинками не приголубил Шах. Еще один тихо скулил в углу, хватаясь то за простреленное плечо, то за раненную ногу. Видно – определиться не мог, где больнее. Еще один, напротив – блажил во весь голос, держась за голову. 'Мои' лежали тихо и воплями слух не оскверняли. Выключив наконец фонарь (света аккумуляторной лампы, упавшей на пол, но не разбившейся, вполне хватало) я спросил:
– Ты живой?
– Норма, командир. Оглох только на левое ухо. Вон тот мудак, прямо над головой очередь дал.
– Тогда вяжи их, пока не очухались, а я проконтролирую!
Шах, доставая веревку из кармана, и свой НР из ножен, ухмыльнулся:
– Так быстро они не очухаются. Вон тот подраненый и тот, которого ты срубил, видно удачно стояли во время взрыва хлопушки, поэтому хоть что-то видели, когда за оружие хватались. А остальные – как кроты сейчас. Да и звуковой волной их всех приложило неплохо...
– Точно. Но и нам повезло, что это 'схроны', а не бункеры с противогранатными поворотами и большой площадью.
Шах кивнул и закончив скручивать руки очередному языку доложил:
– Все. Веревка закончилась.
– Держи мою.
Кинув напарнику кусок стропы, я свистнул:
– Фьюить! Эй, наверху! Давай сюда двоих! – пробурчав под нос – Не командирам же эти туши таскать...
Стоящие сверху и давно ждущие эту команду бойцы, через несколько секунд оказались рядом и сноровисто принялись оттаскивать упакованных 'языков' к выходу. Увидев среди спустившихся кимовского парня, которого мы оставили на дороге, я спросил:
– О! Вы уже здесь? Быстро бегаете!
– А – тот отмахнулся – добежали-то мы быстро. До плеса. А куда точно идти, поняли лишь когда первый взрыв услышали.
– Ладно, тогда дальше разбирайтесь здесь сами. Пленных и оружие наверх. Барахло – тоже. А мы потопали... Пошли, Марат!
Выбравшись из этой норы, я с удовольствием закурил и молча принялся рассматривать, как 'невидимки' шустро растаскивают извлеченных из-под земли поляков подальше друг от друга и тут же приступают к 'потрошению'.В принципе пленные ломались недолго. Уже через три минуты мы знали кто именно их командир, а еще через пять, Томаш Заремба, начал давать показания – что где и как. Правда главдиверсант свои слова периодически перемежал стонами и воплями насчет того, что 'я ослеп' но после подбадривающих тычков, продолжал исправно выдавать информацию.
Слушая его, я мысленно гладил себя по голове и делал страшные глаза Шарафу. Ай да мы! Ай да молодцы! Вычислили все четко и правильно! Ведь поляки собирались обстреливать аэродром именно из Nb.W 41! Мы только в количестве ошиблись – эти ухари планировали использовать две установки Nebelwerfer. Ну, чтобы наверняка. И установили его не на поляне, а прямо в речке. В пяти километрах от аэродрома оказывается есть небольшая отмель и вымытый грот, на крутом берегу. Вот в этом гроте и спрятаны сейчас реактивные установки. А для стрельбы, их планировали выкатить на отмель и шарахнув прямо с воды (благо директриса получалась почти вдоль русла и берега не мешали), быстро свалить.
Разузнав все это, я вызвал Болотникова вместе с его гвардией и, передав им схрон для подрыва, затребовал машины, оставленные нами в лесочке. То есть не все машины, а один грузовик. До той излучины отсюда километров десять, а я уже настолько умотался за эти дни, что бегом их преодолевать просто ломы.
