— Джессоп говорил, я не должна постоянно думать об этих взрывах. Какая разница, как все произошло. Некоторые вещи необъяснимы… — Элизабет умолкла.
— Объяснения есть всегда. Все зависит от того, как глубоко копать. Я видел однажды, как взорвались четыре телеги с порохом на узкой парижской улице. Говорили, что это необъяснимо. — Он поднял палец и подмигнул ей. — Но я все понял. Лошадь, впряженная в одну из телег, случайно высекла искру подковой о камни мостовой. От искры загорелся порох, который просыпался из бочонка на землю.
— Все взлетели на воздух? — со страхом спросила Элизабет.
— Прямо в рай или в ад, в зависимости от того, был это человек или лошадь.
Элизабет невольно улыбнулась. Что ж, хоть он и волокита, но в уме ему не откажешь.
— Я попрошу вас сообщать мне все, что удастся разузнать о смерти моего мужа, мистер О'Брайен.
Элизабет повернулась к нему спиной. Она знала, что он смотрит на нее. Комната вдруг показалась Элизабет слишком маленькой и темной. В открытое окно вместе с теплым ветерком доносились ночные звуки. Она слышала птичье чириканье и стрекотание сверчков.
— Послушайте, Лиз. Насчет той ночи… — Элизабет вздрогнула. Она не хотела говорить об этом ни с кем — ни с ним, ни даже с самой собой.
— Забудьте это, О'Брайен, просто забудьте. — Элизабет смело взглянула ему в лицо. Ей нечего бояться.
— Я бы с удовольствием, да не могу. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу ваше лицо. Вкус вашего поцелуя все время у меня на губах.
Сладкоречивый болтун! Он даже дотронулся до своих губ, произнося этот монолог. Возможно, та рыжая клюнула на это, но Элизабет так просто не возьмешь.
— О'Брайен, это была ошибка. — Она смотрела ему прямо в глаза, желая дать понять, что говорит всерьез. — Это случилось помимо моей воли. Мы с Джессопом собираемся объявить о нашей помолвке на приеме в последнюю субботу месяца.
— Вы выходите замуж за этого осла? Лиззи, он не сможет сделать вас счастливой. Ему это просто не дано.
— Кто вы такой, чтобы говорить о женском счастье? У вас, сэр, есть жена и дети, а вы якшаетесь с проститутками! — Элизабет повысила голос, и одна из собак встревоженно подняла голову.
О'Брайен собрался что-то сказать, но передумал. Элизабет была уверена, что ему нечем крыть.
— Я хочу, чтобы вы вызвали сюда свою семью, О'Брайен, — сказала она начальственным тоном, на какой была способна. — На этой должности мне нужен женатый человек. Если у вас нет денег, обратитесь к Ною. Я готова ссудить вас необходимой суммой. А сейчас, если вы не возражаете, мне надо запирать контору. Я могу опоздать на ужин.
О'Брайен смотрел на Элизабет, недоумевая, та ли это женщина, что целовалась с ним на крыльце его коттеджа несколько дней назад. Та Лиззи была способна вложить в один поцелуй больше тепла и страсти, чем он испытал за всю жизнь, полную многочисленных интрижек с потаскушками и чужими женами. Однако женщина, что стояла сейчас перед ним, была холодна, как февральский ветер. Она не моргнула глазом, когда он признался ей в своих подозрениях об убийстве ее мужа.
«Поверь, О'Брайен, — говорил он себе, проходя мимо Элизабет и ее собак, — миссис Элизабет Лоуренс — просто холодная бессердечная английская сучка. Что за чушь ты нес? „Стоит мне закрыть глаза, и я представляю ваше лицо“, — передразнил самого себя О'Брайен. Ты нарушил главное правило — никогда не говорить женщине, что ты к ней чувствуешь. Она только посмеется над тобой».
О'Брайен вышел на грунтовую дорогу. Он собирался после посещения конторы зайти в «Свиное ухо» и забрать Рыжую, но хозяйка отбила у него интерес к женщинам на этот вечер. Он шел к своему коттеджу, насвистывая старую ирландскую песенку. О'Брайен мечтал поскорее глотнуть виски и заснуть в одиночестве.
8
Элизабет улыбнулась, принимая поздравления худощавой женщины средних лет с вытянутым, как кроличья мордочка, лицом и копной неестественно светлых волос.
— Какая прекрасная пара, — проскрипела она. — Я уверена, что у вас будет много прекрасных сыновей.
— Кора Сэйбл, жена Мартина, — прошептал Джессоп на ухо Элизабет.
— Я вам так благодарна, Кора, — сказала Элизабет, чувствуя, что приветливая улыбка застыла у нее на лице. Женщина, похожая на кролика, прошествовала дальше. Элизабет нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Она ненавидела званые вечера, присутствовала на них в качестве гостьи или как хозяйка. Бесконечные пустые разговоры и сплетни. Единственное, что действительно ее занимало, — это стопка недописанных бумаг на ее письменном столе. Кроме того, ей было страшно неудобно.
Новые туфли на высоких каблуках натерли ноги. Корсаж нового розового шелкового платья в английском стиле был так туг, что Элизабет с трудом могла дышать. Начать с того, что само платье не вызывало у нее восторга. Розовому и красному Элизабет предпочитала все оттенки синего и зеленого цветов. Однако Джессоп заказал это платье специально по случаю помолвки. Ткань была доставлена прямо из Франции, а шил платье портной — француз из Филадельфии. После того как на платье было потрачено столько денег, Элизабет не могла признаться Джессопу, что оно ей не нравится. Элизабет пыталась вызвать портного, чтобы он переделал его, но тот оказался занят. Поэтому нынче вечером Элизабет страдала в узком платье, а Джессоп любовался ее стройной талией.
Еще одна незнакомая пара приблизилась к Элизабет. Она кивала, улыбалась, посмеялась над шуткой, которую отпустил глава семейства, как и подобает настоящей хозяйке. Элизабет даже держала Джессопа за руку, с гордостью демонстрируя всем золотое кольцо с рубинами на безымянном пальце. Джессоп был одет по последней моде. На нем были панталоны, камзол и жилет из того же розового шелка, что и ее платье. Его чулки со стрелками были бледно-розового цвета, как и туфли на больших каблуках. Элизабет осталась к его наряду равнодушной. Ей казалось, что он выглядит, как розовый петух.
В непрерывной череде гостей наступил просвет, и Джессоп, наклонившись, коснулся губами ее щеки.
— Ты прекрасно выглядишь сегодня, дорогая. Такой красивой я тебя никогда не видел. В этом наряде ты мне нравишься гораздо больше, чем в той мешковине и рабочих ботинках, которые ты имеешь обыкновение носить в последнее время.
— Это что, комплимент?
Он рассмеялся. Она промолчала. Джессоп снова поцеловал ее.
— Я просто имел в виду, что не понимаю, почему ты предпочитаешь скрывать свою красоту под старой бесформенной одеждой.
— Сейчас очень жарко, Джессоп, в конторе просто невыносимо. — Она приподняла свои юбки. — Во всем этом очень душно.
— Сестре всегда удается выглядеть привлекательно несмотря на жару. — Джессоп заулыбался, заметив очередных поздравителей.
— На заводе очень грязно, Джессоп, — прошептала Элизабет, кивая приближающейся паре. — Мне не по душе пачкать хорошее платье угольной пылью.
— Джон, дорогая Агнес, приятно вас видеть снова. — Джессоп потянулся к дорогой Агнес, чтобы взять ее пухлую ручку. — Как ваша подагра? Я слышал, у вас был приступ на прошлой неделе.
Элизабет тихонько вздохнула. Она слушала вполуха их разговор о подагре Агнес и последней партии ужасно дорогих товаров, которые Джон недавно привез из Англии. Элизабет не понимала, что с ней происходит. Почему она ссорится с Джессопом, тем более в такой день? Он нравится ей, и они подходят друг другу. Они оба образованны, хорошо разбираются в бизнесе. Они прекрасно проведут вместе оставшуюся жизнь. О чем еще могла бы мечтать женщина, выходя замуж? Слово «любовь» пришло Элизабет на ум. Никогда раньше она не думала об этом. Любовь — это что-то нереальное. Ей место в сказках и романах. Все известные ей браки заключались без любви, не любовь служила залогом счастливого брака. Ее родители вовсе не любили друг друга, но жили счастливо вместе, пока мама не умерла. У них была куча детей, и они сумели удвоить свое состояние за двадцать пять лет совместной жизни. Оба были довольны.
Вопрос был в другом. Если ее родители не считали любовь обязательной для хорошего брака, предпочитая ей удобство и комфорт, должна ли Элизабет следовать их примеру? Она подумала о Сэмсоне и
