— Ему не нравится, когда я озорничаю. Если ты станешь себя плохо вести, ему это тоже не понравится. Он может причинить тебе боль.
— Джессоп никогда не причинит мне вреда. — Элизабет подалась вперед на своем стуле. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, Клер.
— Мне кажется, ты должна выйти замуж за мистера О'Брайена, — сказала Клер совсем другим тоном. Она улыбнулась и перестала раскачиваться на стуле.
— За мистера О'Брайена! — засмеялась Элизабет.
Клер радостно закивала.
— Ты ему нравишься. Он любит твой голос. — Она поморщила носик. — Но он ненавидит твоих собак. Он говорит, что поджарит Лэйси и съест ее.
Элизабет отпила из своего бокала. Клер любила придумывать истории.
— Откуда ты набралась этой чепухи?
— Он сказал мне.
Элизабет чуть не поперхнулась остатками своего коктейля.
— Клер! Ты не должна бывать на заводе, где столько мужчин. Мы уже говорили с тобой об этом.
— Я не снимала одежду. И я видела его не на заводе. Значит, я не озорничала. — Она аккуратно сложила руки на коленях, усыпанных крошками. — Я встретила его в таверне, в «Свином ухе».
— В таверне! — Элизабет со стуком поставила бокал на стол. — Там тебе тоже не место! Господи, Клер, это еще хуже! Ты не представляешь, какие люди ходят в такие места!
— Вот и мистер О'Брайен так считает. Он отвел меня обратно домой. Тогда он и сказал мне, что ты красивая.
Элизабет вовсе не была уверена, что ей понравилось известие о ночных прогулках Клер и О'Брайена, особенно принимая во внимание его репутацию.
— Вы с мистером О'Брайеном были одни?
— Нет. С нами была милая леди с рыжими волосами. Она подает пиво в таверне, когда ее просят. Мне понравилось пиво. Мистер О'Брайен дал мне попробовать глоточек из своей кружки, прежде чем отвести меня домой.
Прекрасно, подумала Элизабет. О'Брайен со своей шлюшкой провожают Клер домой. Если бы Джессоп узнал, он лопнул бы от злости.
— Послушай, Клер, тебе не стоит ходить по ночам с мужчинами. Это не пристало молодой леди. И ты не должна обсуждать меня с моим управляющим.
— Он не обсуждал тебя, — улыбнулась Клер. — У него прекрасные манеры. Это я начала разговор. Я спросила, считает ли он тебя красивой, и он сказал — да. Такой же красивой, как и я.
Элизабет застонала. Ей придется поговорить с О'Брайеном о Клер. Это неправильно, он не должен вести с Клер подобные разговоры. И конечно, не должен гулять с ней среди ночи. Элизабет поднялась.
— Я поговорю с мистером О'Брайеном. А ты, милочка, держись подальше от таверны, понятно?
— Я постараюсь больше не озорничать. — Она подняла голову. — Но тебе действительно лучше бы выйти замуж за мистера О'Брайена.
Клер вернулась к собиранию крошек со своей юбки, а Элизабет еще несколько мгновений помедлила в дверях, наблюдая за ней. Состояние Клер постепенно ухудшалось. Раньше ее манией была чистоплотность: она иногда мылась и меняла одежду по нескольку раз на дню. Теперь она стала убегать. Элизабет не могла понять, как Клер удалось выскользнуть из дома и добраться до таверны не замеченной Джессопом. Она собиралась поговорить с ним об этом. Джессопу придется стать еще внимательнее к Клер.
— Спасибо за коктейль, Клер. Сейчас я должна вернуться к работе, увидимся чуть позже. Посиди на веранде, здесь прохладно. Хорошо?
Клер кивнула, не прекращая собирать крошки. Вздохнув, Элизабет стала спускаться по лестнице. В кабинете ее ждала кипа неразобранных бумаг. Ей нужно было договориться о поставке серы из Италии, и она надеялась, что груз придет раньше, чем кончатся запасы на заводе. Нужно было также оплатить кое- какие счета. Но голова Элизабет была полна посторонними мыслями, и она сомневалась, что ей удастся сосредоточиться. Она волновалась за Клер. Пора было начать готовиться к свадьбе с Джессопом. И еще был мистер О'Брайен со своими обвинениями. Он так разозлил ее! Почему же вечером, как только Элизабет очутилась в постели и закрыла глаза, она сразу вспомнила его улыбку?
10
Около восьми часов после легкого обеда с Клер Элизабет решила вернуться в контору. Ей нужно было закончить письмо к одному бондарю из Филадельфии. Чем больше она думала о предложении О'Брайена, тем больше убеждалась в его правоте, черт бы его побрал. Завод Лоуренса должен стать совершенно независимым от внешнего мира. Всякий раз, приезжая из Филадельфии, Джессоп привозил новости о все разраставшемся конфликте между Англией и ее американскими колониями. Первый Континентальный Конгресс должен был состояться в Филадельфии в сентябре. Целью этого совещания, на котором собирались присутствовать представители всех колоний, кроме Джорджии, было отстоять права колоний и восстановить мир и доверие между колониями и метрополией. Джессоп утверждал, что все это показуха. Никто не отважится бросить вызов самой могущественной державе мира. Элизабет была с ним не согласна. Закрытие Бостонской бухты, принятие и отмена непомерных налогов, даже бостонская резня, случившаяся за несколько лет до того, — все указывало на то, что американские колонии просто вынуждены будут объявить о своей независимости.
Элизабет хорошо понимала, что тогда начнется война и заводу Лоуренса придется перейти на самообеспечение, чтобы выжить. Ежемесячно растут налоги; а если закроется Филадельфийская бухта, пусть даже временно, производство остановится. Хорошенько все обдумав, Элизабет поручила Джонни Беннету заложить фундамент нового коттеджа. Возможно, к середине сентября у них на заводе появится свой бондарь.
Подойдя к конторе, Элизабет прошла внутрь, пропустив Лэйси вперед, и заперла за собой дверь.
Джессоп не одобрял ее привычку работать по ночам. Он говорил, что вечером находиться в конторе одной небезопасно. Да и кто может ей угрожать? Но дверь на запоре, и Лэйси охраняет ее.
Ботинки Элизабет глухо стучали по деревянному полу, когда она направилась к своему кабинету. Она поставила лампу на стол и села. Лэйси растянулась на полу у ее ног, положив голову на лапы. Элизабет почесала собаку за ухом, приговаривая:
— Лэйси, хорошая собака, хорошая… — Гончая довольно поскуливала.
— Я не позволю злому мистеру О'Брайену зажарить и съесть тебя, — Элизабет похлопала собаку по голове и отвернулась, посмеиваясь. Надо же сморозить такую глупость! Съесть собаку! Это очень похоже на него: сплошная болтовня и позерство.
Она взяла перо и принялась за письмо. Присыпав его песком, Элизабет подождала, пока высохнут чернила, запечатала письмо и положила в ящик для писем. Потом стала просматривать почту, на которую у нее не хватало времени всю неделю. Часы на полке у нее за спиной пробили половину девятого, потом девять, затем половину десятого. Элизабет начало клонить ко сну. Она знала, что ей пора вернуться в дом, проверить, там ли Клер, и лечь спать. Но в конторе было так уютно.
Она положила голову на скрещенные руки и закрыла глаза. Она только чуть-чуть отдохнет и вернется в дом.
Грохот взрыва и звон разлетевшегося вдребезги оконного стекла вырвали Элизабет из глубокого сна. Какое-то мгновение она не могла понять, что происходит. Куски штукатурки с потолка и тонкая пыль усеяли кровать. Стены спальни содрогнулись от еще одного, менее сильного взрыва, и большой портрет, украшавший одну из них, с грохотом упал на пол.
Только не взрыв, взмолилась Элизабет, и села в постели. Вся комната была освещена оранжевым заревом бушевавшего снаружи пламени. Это произошло снова. Господи, снова! Она машинально пошарила рукой в кровати рядом с собой. Пол умер, конечно, она это знает. Кого же она ищет?
Шум пожара за окном оглушил ее. В этом гуле Элизабет могла расслышать крики людей и грохот обрушивающихся стен. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой. Элизабет зажмурила глаза и закрыла уши руками, пытаясь отгородиться от этого ужаса. Рот ее открылся, и она услышала собственный крик: «О'Брайен! О'Брайен, где ты?»
Вздрогнув, Элизабет проснулась. Сердце ее бешено колотилось. Она подняла голову и увидела
