через Джонни Беннета. Сама же старалась все время работать в кабинете, не появляясь на заводе. О'Брайен тоже не делал никаких попыток увидеть ее.
На самом деле Элизабет не была так уж сильно занята. У нее накопилось много работы, но она не могла сосредоточиться на ней. Если бы кто-нибудь вздумал проследить за ней, то увидел, что целых два дня Элизабет сидит перед окном, задумчиво вертя в руках перо. Она делала вид, что работает, но все ее мысли были заняты управляющим. От одной мысли о нем Элизабет бросало в жар. Всякий раз, закрывая глаза, она представляла себе его прикосновения, ласки, поцелуи, и ее охватывало желание.
Элизабет понимала, что это грех, но ей было все равно. Она хотела О'Брайена еще больше, чем в тот вечер. Ни о чем другом Элизабет думать не могла. Джессоп и даже жена О'Брайена потеряли для нее всякое значение. Чувства к нему полностью захватили Элизабет, и она не знала, как ей быть.
Элизабет выглянула в окно. На улице начинало темнеть. Она попыталась представить, что будет делать О'Брайен вечером. Пойдет ли он в таверну к своей рыжей подружке или останется у себя в коттедже и будет мечтать о хозяйке завода Лоуренса, лежа на своей пуховой перине?
Элизабет ни за что не уступит О'Брайена этой рыжей шлюшке. Ей так нужны его нежные ласки! Но теперь она мечтала и о другом. Элизабет сама хотела прикасаться к нему, дарить ему наслаждение, как он дарил его ей, не требуя ничего взамен. Элизабет понимала: у их отношений с О'Брайеном нет будущего и позднее ей придется жестоко расплачиваться за них. Но где-то в глубине души Элизабет чувствовала, что она очень пожалеет, если не воспользуется этой возможностью; подобное чувство приходит только раз в жизни.
Элизабет прекрасно отдавала себе отчет, насколько опасно для нее заводить роман с О'Брайеном. Как поведет себя Джессоп, если узнает? Возможно, ему все равно, он ведь признал, что их отношения почти прекратились. Но он может пожелать вернуть собственность своего брата и подать иск о лишении ее наследства. Пол оставил завод Элизабет по завещанию, но в английских судах подобные завещания оспаривались сплошь и рядом, и многие женщины оставались без гроша. Даже если завод не отберут, процесс может отпугнуть клиентов, а без заказов гибнет любой завод.
Следовало также учитывать опасность забеременеть. К счастью, Элизабет не стоило слишком сильно об этом беспокоиться. Все женщины в ее роду трудно беременели, никто из них не рожал, не пробыв замужем хотя бы пяти лет.
Элизабет бросила перо в пустую чернильницу и встала. Направляясь к двери, она перешагнула через Лэйси.
— Ной?
— Да, мэм, — отозвался клерк.
Элизабет помедлила. Здравый смысл, перенятый ею от матери, подсказывал, что она должна немедленно упаковать вещи и ехать в Филадельфию. Если она извинится перед Джессопом за свое поведение, он примет ее обратно. Элизабет была в этом уверена. Она снова наденет уродливое кольцо с рубином и выйдет за него замуж. Это будет удобный и необременительный союз.
Но Элизабет мечтала о другом. Брак ее родителей был удобным, и такими же были браки ее знакомых. Элизабет было нужно то, что ей мог дать только О'Брайен, — страсть. В нем чувствовалось страстное желание жить, подобное тому, которое Элизабет приходилось подавлять в себе в угоду окружающим.
«Так что к черту удобство…»
— Ной, ты не передашь мистеру О'Брайену записку, когда пойдешь домой?
— Да, мэм.
Подойдя к его столу, Элизабет вынула перо из пальцев Ноя и быстро набросала на клочке бумаги:
«О'Брайен, нужно обсудить одно дело. Встретимся в восемь у меня за ужином».
Элизабет сложила записку и отдала ее Ною не раздумывая.
— На сегодня хватит. Отнеси записку и отправляйся домой.
— Но еще нет шести часов, — возразил Ной, вставая со стула. — Я не закончил работу.
— Работа подождет до утра, — улыбнулась Элизабет. — Иди домой. Тебя ждет семья, Ной.
— Хорошо… как скажете… — Клерк посмотрел на нее с удивлением.
Она открыла перед ним дверь конторы и вручила ему его шляпу.
— Ступай. Спокойной ночи, Ной.
Когда он ушел, Элизабет вернулась в кабинет за своей соломенной шляпкой.
— Пойдемте, — позвала она собак. — Сегодня вечером приглашены гости, и я не хочу опаздывать.
Элизабет очень тщательно выбирала наряд к ужину. Она хотела выглядеть соблазнительной, но не распутной.
Элизабет стояла перед овальным в полный рост зеркалом, внимательно изучая выбранное платье.
Оно было сшито из темно-зеленого итальянского шелка, корсет с корсажем соединялись спереди незаметными крючками. Рукава до локтей были отделаны небелеными кружевами. Из-под верхней шелковой юбки, расходящейся спереди, виднелись такие же небеленые кружева.
Прежде чем сделать окончательный выбор, Элизабет трижды сменила прическу. Сначала она собрала все волосы наверх, но это ее старило. Тогда Элизабет расчесала локоны вниз, но стала выглядеть слишком по-детски. Наконец она собрала несколько густых прядей, зачесала их назад и укрепила зеленой лентой, так что волна черных локонов сбегала на ее обнаженную спину. Сверху она прикрепила маленькую шляпку из полупрозрачного накрахмаленного батиста.
Элизабет с улыбкой рассматривала себя в зеркале, поворачиваясь в разные стороны. Она была довольна. Возможно, она не так молода, как та Рыжая, но у нее прямой нос, полные губы и на лице нет ни одной оспины.
Снизу до нее донесся лай собак. Элизабет поняла, что это О'Брайен. Она взглянула на часы. Было только половина восьмого, он пришел слишком рано. Элизабет прикусила губу. О'Брайен понял, зачем его позвали. Через минуту в дверь ее спальни постучали.
— Да?
— К вам мистер О'Брайен, — сообщила одна из горничных. — Куда его провести, хозяйка?
— Проводите его в гостиную и скажите кухарке, что пора подавать ужин. Я присоединюсь к нему через минуту.
Элизабет слышала шаги горничной, удалявшиеся в направлении центральной лестницы. Она еще раз взглянула в зеркало.
— Ты уверена, что этого хочешь? — прошептала Элизабет. — Ты готова продать душу дьяволу из-за своих плотских страстей?
Да. Элизабет отвернулась от зеркала. Она была уверена в этом больше, чем в любом из своих решений. План Элизабет был прост. Она была готова спать с О'Брайеном, если им удастся держать свои отношения в секрете. Если пойдут слухи, репутация Элизабет будет погублена, и тогда не только ни один порядочный мужчина в колониях не предложит ей руку и сердце, но и все заказчики прекратят сотрудничать с нею.
Элизабет спустилась в гостиную, стараясь сохранять спокойствие. Улыбаясь, она перешагнула через лежавшую у дверей Азией и вошла в комнату.
— Мистер О'Брайен, я рада, что вы нашли для меня время, — Элизабет говорила спокойно и вежливо. Она знала, что их наверняка подслушивает какая-нибудь горничная. О'Брайен, повернувшись к ней спиной, рассматривал портрет Элизабет на стене. Пол заказал его в Англии еще до того, как они поженились.
— Добрый вечер. — О'Брайен обернулся к ней. На нем были домотканые короткие штаны цвета индиго, белая батистовая рубашка со стоячим воротничком и домотканый камзол с пуговицами вишневого дерева. Строгий костюм только подчеркивал его грубоватую красоту. О'Брайен показал на портрет, висевший над камином, в котором тлели угли, смягчая прохладу сентябрьского вечера.
— Женщина на портрете не очень похожа на вас, красива, но не похожа.
— Мне кажется, художник придавал жеманный вид всем женщинам, которых рисовал. — Элизабет подошла к нему, стараясь вести себя так, будто не впервые приглашает мужчину на ужин, чтобы потом затащить в свою постель. — Не хотите ли аперитив? Думаю, наше дело мы обсудим после ужина.
— Нет, спасибо, ничего не надо. — О'Брайен протестующе поднял руку. — Мне нужна ясная голова, когда вы рядом, хозяйка.
Она взглянула на него. О'Брайен вызывающе ухмыльнулся. Элизабет ненавидела эту ухмылку, от нее прямо в дрожь бросало.
