которую будет жить здесь, прятаться от него в этой комнате. Надо как-то приспосабливаться. Улыбаясь, она прикрепила к своему карману портативный приемник «Дитя-мать», микрофон которого лежал у кроватки Дженни.
– Прекрасно. Я просто умираю от голода. Рэйчел спустилась за ним по лестнице. На столе был накрыт ланч на двоих.
– Извольте кушать! Повар приготовил только сандвичи и картофельные чипсы, – громко объявил Ник.
– Я уверена, что этот повар мог бы добавить к своему меню горошек со сливками и морковное пюре.
– Будет исполнено, шеф! Я уже работаю над созданием особого блюда для весьма придирчивого патрона. – Широко улыбаясь. Ник отодвинул стул для Рэйчел. Ей нравились его безупречные манеры. Было приятно ощущать себя женщиной, за которой так красиво ухаживает мужчина. Рядом с Ником она чувствовала себя сексуальной и привлекательной.
– Индейка! Мои любимые сандвичи.
– Я помню, поэтому добавил майонез и горчицу – словом, так, как ты любишь.
Рэйчел взволновало, что он помнит такие мелочи.
– Интересно, почему доктор Джексон сказал, что ты напоминаешь Дженни ее отца? Вы с братом были похожи?
– Да, пожалуй, хотя между нами было много и различий.
– Что ты имеешь в виду?
– Бен был спокойным исполнителем, а я своенравным бунтовщиком.
– Против кого же ты бунтовал?
– Больше всего против отца.
– Почему? Он был строгим?
– Строгий – это мягко сказано. – Лицо Ника приняло удрученное выражение. – Отец был властным, деспотичным человеком. Я не хочу об этом говорить.
– А я хочу. – Рэйчел отпила чаю со льдом. – Ты никогда не рассказывал мне о своем детстве.
– Нечего рассказывать.
– Как это?
– Бен и я с детства работали на ферме, отец не позволял нам даже думать о каком-либо другом пути в жизни.
– Почему? – Рэйчел удивленно подняла брови.
Ник пожал плечами, его лицо стало суровым.
– Думаю, он не хотел, чтобы мы уезжали с фермы.
– Но почему?
– Отец во что бы то ни стало хотел оставить нам ферму. А я с раннего детства не желал становиться фермером. Он и слышать об этом не мог. Поскольку я старший сын, значит, должен управлять фермой. Когда я был подростком, он даже силой заставлял меня оставаться дома.
– А как?
– Запрещал мне любые развлечения: не разрешил играть в школьной футбольной команде, участвовать в дискуссиях. Он говорил, что у меня слишком много работы. – Ник с тоской посмотрел в сторону ухоженного сада и глубоко вздохнул. Рэйчел было интересно, продолжит ли он свой рассказ. – Когда я учился в старших классах, то выиграл бесплатную поездку в Вашингтон, – заговорил он наконец. – Я должен был представлять нашу школу на конкурсе по математике, но отец не разрешил мне поехать. Он сказал, что не надо иметь особых знаний по математике, чтобы управлять фермой.
– О Ник, – сочувственно вздохнула Рэйчел.
– Мама старалась переубедить его, но он оставался непреклонен.
Рэйчел хотелось подбодрить его.
– Твоя мама была добрым человеком.
– Да, пока не начала прикладываться к бутылке. Выйдя замуж за отца, она не стала художницей и очень сожалела об этом всю жизнь.
– Твои родители хорошо жили друг с другом?
– Нет, плохо. Отец сделал ее несчастной, а она делала все возможное, чтобы сохранить семью. – Ник слегка улыбнулся. – Как-то я спросил маму, почему она не ушла. Она сказала, что дала священный брачный обет и не имеет права его нарушать.
Вот почему Ник так относится к браку и семейной жизни, подумала Рэйчел.
– Мама не хотела, чтобы я, как и она, провел всю жизнь на ферме. Она советовала мне осуществить свои мечты и одобряла мое решение поступить в колледж. Когда я сообщил отцу о колледже, он так разозлился, что, казалось, ударит меня. И тогда он сказал: если ты уедешь, то не возвращайся никогда. – Рэйчел прикрыла его руку своей. Их пальцы переплелись. – Он выставил меня, не дав даже собрать вещи. Я провел ночь в канаве рядом с домом.
– Как ужасно!
