разукрашенному перманентными взятками даже без оговоренного повода, ни ангелов, ни херувимчиков быть просто не может. Поэтому результатом всех их «начинаний» и «реформ» станет лишь «углубление» разграбления достояния нашей страны да кровь повсюду, и ничего более. — Ю.Ш.)
Однако возвратимся к происходящему в красном уголке АТП-48. Под конец своих толково-ровных высказываний убеленный проседью шофер спокойно предложил Щелканову для снижения злокачественности и вредоносности новой «демократической» власти на работу «мэру» больше не ходить. Взамен коллектив АТП-48 берет на себя обязательство обеспечивать Щелканова всем жизненно необходимым: от выплаты ежемесячной зарплаты равной исполкомовской до покупки еды и сосисок для кошки.
— Нет у меня никакой кошки, — взвизгнул Щелканов.
— Киску мы вам тоже купим, — не смутившись, заверил шофер от имени захохотавших коллег.
Щелканов, вместо осмысленного парирования разъярившись, вдруг с бухты-барахты выкрикнул, что в то время, когда город испытывает трудности с продовольствием, причалы морского порта ломятся от доставленных кораблями продуктов, но, благодаря лодырям-транспортникам, схожим с присутствующими крикунами-баламутами, вывести их на горе жителям не представляется возможным. Поэтому товары скоро испортятся, а население будет голодать. По некоторым ноткам сроду писклявого голоса «мэра» было заметно, что он врет, но делает это вдохновенно. Тем не менее, шоферы хором тут же выразили желание и вызвались взяться за круглосуточный вывоз заморского продовольствия, мобилизовав для этого все другие автопарки, где имелись машины, приспособленные к перевозке продуктов. Щелканову предложили немедленно позвонить в порт, чтобы сообщить о готовности перевозчиков. «Мэр» попытался было улизнуть, но дюжие шоферы почти силком решительно проводили его к телефону. Он, продолжая упираться, заюлил и стал заискивать настолько, что почти готов был выразить желание отогревать во рту червей для коллективной рыбалки. По горячке даже пообещал дать указание срочно заасфальтировать дорогу Парнаса, идущую к АТП-48. И только после этого вместе с радостным Собчаком был выпущен за ворота.
Обнаружить в порту продовольствие, ввиду его отсутствия, никто не смог. Дорогу по сей день так и не отремонтировали. Зато сына директора АТП-48 Колю — молодого паренька, сторонящегося всего плохого, вскорости зверски убили неизвестные люди, которых милиция вместе с горпрокуратурой по понятной уже причине найти не захотели. После гибели единственного сына Максимов чуть было не обезумел, поняв, что жизнь прожита зря, потеряно все. Поэтому с Собчаком и разной прочей сволочью, разрушившей страну, обездолившей, ограбившей и захлестнувшей кровью народ, осиротевший отец выразил готовность сражаться не только избирательным бюллетенем. Я не стал его бессмысленно утешать и успокаивать: окончательно прозрел еще один. Что же касается самой промзоны «Парнас», то и ее, разумеется, не минул «демократический» смерч, разметавший и уничтоживший народное достояние. К примеру, рядом с максимовским автопарком многотрудно на болоте были возведены советской властью корпуса пивоваренного завода, укомплектованного чехословацким оборудованием. Эта стройка для производства ходкого продукта, кроме прочего, призванного дать казне государства огромную прибыль, обошлась нашей стране под сто миллионов американских долларов. Запустить этот завод к приходу «демократов», к сожалению, не успели. Не вошедшее в строй предприятие новейшей комплектации тут же захлестнула своекорыстная волна собчачьих проконсулов, которые к вящему непониманию масс с ходу заявили, что с настройкой оборудования нечего-де возиться, лучше все хозяйство скопом кому-нибудь продать, но почему «лучше», разумеется, как обычно, не пояснили. И пошел отлов любителей купить за бесценок. Наконец подвернулись более-менее сговорчивые шведы, предложившие за наш недострой, подвергшийся кое-какой разукомплектации в лихолетье так называемой «перестройки», 50 миллионов долларов, то есть около половины затраченного страной. Шведы довольно упорно торговались, терпеливо объясняя, что, мол, и этой суммы многовато для теперешней, огромной колонии с полоумным народом без будущего по прозвищу «Россия», которая, разумеется, не способна даже пиво самостоятельно варить без 'новейшей шведской технологии'. В общем, распродажа есть распродажа, поэтому собчата согласились на то, что дают. Однако втолковали шведам все ненужность возврата даже этой малой суммы официально в казну разграбляемой ими страны, порешив меж собой указать в продажных документах стоимость заводика лишь в несколько десятков миллионов одеревенелых рубликов. Ну а остальную часть денег? Куда делись? Кому их лично передали шведы? Это знает не только Собчак, но и ближайшие его подручные, со «свершениями» которых читатель подробно ознакомится в третьей книге под названием «Ворье».
Теперь этот завод, шустро и без особых затрат запущенный купившими, выпускает пиво под разными марочными номерами. Пьющие говорят, неплохое. Но бюджет страны, предназначенный не только для укрепления самого государства, но и на социальные нужды населения, не возвратив даже малой части затраченного, теперь перебивается крохами уже чужого пирога. Вот так или примерно так собчачья ватага разграбила народное достояние нашего города, распихав по матрасам, загрансчетам и карманам доллары за продажу того, что им не принадлежало. Эхма! Собчачья компания, желая замести следы делишек своих, разумеется, ничем не гнушается, будучи уверена: истина и непреложность, как правило, покоятся рядом с гробами стремившихся их найти. Однако при этом членам нестройной группы лиц, в простонародье именуемой шайкой, во главе с «достойным» юристом — университетским 'профессором права', не следует забывать, что когда пришло время, то нашли и раскопали даже древнейшую Трою.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А на завтра опять был банкет. На этот раз в честь посещения Ленинграда чернорожим пожилым мистером Брэдли — мэром американского города Лос-Анджелеса, уютно раскинувшегося вдоль побережья океана столь притягательной и милой собчачьему сердцу Калифорнии.
На Каменном острове, рядом с въездными воротами голубой резиденции, где собрались отужинать с Брэдли, уже несколько столетий зеленел и желудился могучий дуб, посаженный, как гласит легенда, рукой самого Петра Великого. Внезапное воцарение на нашей земле «демократов» легендарный дуб пережить не смог и скоропостижно зачах к августу 1991 года. После чего был спилен, дабы не завалился на забор церемониального особняка. Табличку же с родословной надписью «демократы», естественно, заменить забыли. Вот и торчит она всепогодно у нелепого пня, повествуя о былом.
В роскошной гостиной у длинного фуршетного стола, перегруженного бутылками с великолепным закусоном, сгрудились засвидетельствовать почтение старому незнакомому негру представители спешно сформированной по указанию «патрона» городской 'демократической общественности'. На обилие еще не обветренных деликатесов, сервированных вокруг огромной хрустальной ладьи с целиковым осетром, взирали увлажненными глазами все: от равнодушного к самому Брэдли, но привыкшего к подобным трапезам представителя МИДа в Ленинграде и до вдохновенного композитора Владика Успенского, мечтавшего после еды быть лично представленным Собчаку.
'Патрон', как только попал под своды банкетного зала, сразу заприметил большую салатницу с очаровательной черной икрой неподалеку от темнокожего мэра Брэдли и весь вечер держался рядом с ними. Причем икру, под воркование чужих тостов, украдкой лопал общей раздаточной столовой ложкой, заедая тоненькой батонной корочкой, с брезгливостью задрипанной кошки, от голодухи кусающей на грядке незрелый огурчик. После рюмочного монолога Собчака и церемонии приветственных спичей приглашенная «общественность» стремглав раздергала красиво разложенное на столе съестное. От молочного поросенка и осетра остались лишь сиротливые головы с хвостами. Затем пошло представление насытившихся присутствующих друг другу и братание с Брэдли. Необъявленный малопризнанный поэт вместо тоста зачитал гостю свои стишата и несколько скабрезных эпиграмм, за которые полтора столетия назад запросто могли затаскать по дуэлям. «Патрон», вдруг прекратив жевать, вмиг, как стервятник, извлек из толпящихся вокруг стола какого-то зазевавшегося и безвольного мухомора с растерянным лицом и пустой тарелкой в руках. Собчак подвел его к Брэдли и лично представил, охарактеризовав как талантливого ученого, почти полвека занимающегося искусственным интеллектом и добившегося значительных успехов на этом поприще.
Вместо ответа на вопрос высокого гостя о направлении и глубине исследованной области ученая каналья, молча поставив свою тарелку на угол стола, потупив глаза, отошел в сторонку. Даже не зная, чего он добился в науке, по его поведению можно было смело предположить, что, если заниматься конструированием заменителя мозга столько времени, то нельзя самому не сойти с ума. Но я ошибся. Он оказался нормальным ученым, только ветеринаром из Сельхозакадемии, специалистом по искусственному осеменению. Собчак, видимо, просто попутал оплодотворение с интеллектом, чем задел самолюбие животного лекаря, неведомо зачем попавшего в эту «демократическую» стаю, кормящуюся досыта и
