- Мама - хорошо.
Папа снова заглянул мне в глаза и кивнул. Но я понял, что он мне не поверил.
И тогда я снова подумал, что они, наверно, поссорились.
Ведь даже самые лучшие друзья иногда ненадолго ссорятся.
Я чуть не сказал об этом папе, когда они меня провожали. Несколько раз я набирал воздух, чтобы сказать: «Папа, помирись, пожалуйста, с мамой».
Но всякий раз не мог эти слова выговорить. Это как с поздравлением - в уме произносишь легко и просто, а вслух не выговорить.
Потом поезд тронулся, и уже поздно было спрашивать.
А через шесть часов наш поезд был уже в Ленинграде.
Маму я увидел сразу, в окно.
- Ну, что папа? Как у него дела? - спрашивала мама, пока мы ехали домой.
Мы о его делах в Москве даже не разговаривали. Но я ответил:
- Хорошо.
- Твой папа очень хороший человек, - сказала мама. - Я его всю жизнь буду уважать. А ты тоже должен его любить, он твой отец.
И я подумал: «Наверно, они и не ссорились. Просто это мне показалось из-за глупостей Бабенкова. А мама плачет оттого, что ей тоскливо без папы».
Утром я сразу попал на изложение. О Москве.
Анна Григорьевна прочитала нам такой рассказ «Моя Москва», а мы все стали писать, что запомнили, как обычно.
Только свой рассказ автор, наверно, написал лет десять назад, потому что он о многом интересном не говорил.
А я написал про все, что видел. И о Царь-пушке в Кремле, и об Останкинской башне. Я оттуда наблюдал город. На сорок километров во все стороны видно, и лифт туда взлетает так быстро, как самолет. Я думал, мы еще на третьем этаже, а мы уже были на сто пятьдесят третьем. И о проспекте Калинина написал. Даже про робота на выставке вспомнил. Тот робот сначала кланяется и здоровается с посетителями, а потом поет, танцует и веселится.
Я сдал изложение уже после звонка и сразу начал переживать. А вдруг надо было написать только про то, что Анна Григорьевна прочитала. Она посмотрит мое изложение и объявит классу:
- У нас появился новый хвастун. Съездил в Москву на два дня и теперь хвастает.
Я и дома об этом думал, и на другое утро, когда шел в школу.
Анна Григорьевна наши изложения успела проверить и на первом уроке уже начала их раздавать.
А я все ждал: вот сейчас мое, сейчас до меня она дойдет и скажет.
Наконец я увидел свои странички, я их сразу узнал по почерку.
И Анна Григорьевна тут же заговорила.
- Очень интересная работа, - сказала она. - Ее написал Коля Кольцов. Пожалуй, это не изложение, а сочинение. Я с удовольствием его прочитала и сама узнала много интересного о Москве. Я даже директору, Екатерине Николаевне, ходила читать. И ей тоже оно понравилось.
Хотя Анна Григорьевна говорила одни хорошие слова, я все равно продолжал переживать.
В позапрошлое лето я чуть не утонул.
Мы тогда приехали на месяц в Молдавию, в деревню.
Наш дом стоял на берегу Днестра. В Днестре вода была всегда теплая, будто специально подогретая, но мутная. И течение было мощное. Если по горло зайдешь, то уже не устоять - сбивает с ног.
Но в одном месте была заводь со спокойной водой. У нашего берега течения почти не было, а у другого оно ускорялось, потом река делала поворот, а за поворотом неслась как бешеная, потому что там было узкое место и посередине - пороги.
В тот день я плавал по заводи на надувном матрасе. Папа под вишневым деревом что-то читал, а мама играла в бадминтон с соседкой.
И вдруг, когда я выплыл на середину и собирался поворачивать назад, кто-то с берега закричал диким голосом:
- Мальчик тонет!
Я даже оглянулся: может, помощь моя нужна? Но вокруг в реке никто не тонул.
«Вот дураки - пугают зря!» - подумал я. И вдруг увидел, что мама бежит к воде и размахивает руками. И папа тоже отбросил книгу и бежит по берегу к повороту.
Только тут я понял; что кричали про меня.
Я греб уже изо всех сил к своему берегу, но матрас перестал слушаться: он стал разворачиваться - и его понесло течением туда, где были пороги.
- Держись! Держись за матрас крепче! - кричала мама из воды и плыла кролем вдогонку за мной.
- Маша, перестань! - закричал папа с берега. - Я возьму его на себя.
- Не прыгай, ты утонешь! - крикнула мама папе. - Я его догоню.
Но папа уже прыгнул с крутого берега в реку.
А я рулил изо всех сил, чтобы не напороться на главный порог, но мой матрас все равно несло на него.
По берегу бежали люди, двое прыгнули в лодку, все что-то кричали, но я уже их не слышал.
Тут с обеих сторон за матрас ухватились мама и папа.
- Разворачивай, разворачивай! - кричала мама папе. А папа успокаивал меня:
- Держись, главное, держись крепче!
Мы понеслись с бешеной скоростью. Я уже не рулил, а только сжимал изо всех сил края матраса.
Потом в глаза и в нос мне ударила пена, и мы проскочили пороги.
Дальше снова было спокойное течение.
Вдруг на нас из порогов выскочила лодка. В ней сидели двое людей.
- Живы? - спросили они. - Помощь нужна?
- Маша, у тебя все в порядке? - спросил папа.
- Возьмите в лодку мужа, он ведь плавать едва умеет, - сказала мама.
- Что еще за выдумки, - обиделся папа, - уж до берега-то я доплыву.
А я лежал на матрасе и все еще не мог слова сказать, даже зубы у меня стучали, хоть и была жара.
- Ну что, испугался? - И мама засмеялась. - Не будешь соваться в следующий раз. И ты тоже, - стала ругать она папу. - Ну что ты доказал? Не умея плавать, бросается в реку. Не хватало мне еще вас обоих вытаскивать. О чем ты думал?
Мы уже выплыли на мель, и папе вода была по колено.
- Я тебя спрашиваю: ты-то о чем думал? - сказала в третий раз мама.
- Я не думал, - ответил папа. - Я в это время ни о чем не думал. Но ты видела - мой способ был все-таки проще, чем твой. Если рассчитать скорость, то с берега…
- Даже здесь у него математика! - перебила мама.
В следующие дни они водили меня за руку почти все время, а потом мама стала учить меня плавать по- настоящему, а не по-собачьи, как я умел раньше.
