Он встал и наклонился ко мне.
— Я уже отблагодарен тем, что ты жива. Не забывай, что ты — под моей опекой.
— Спасибо, Яго.
Он молча поцеловал меня.
Я даже рада была, что он ушел, потому что сейчас, обессиленная и физически, и душевно, я не могла бы скрыть своих эмоций. После такого происшествия вряд ли это удалось бы кому-нибудь.
Чуть позже меня навестила Гвеннол.
— Неприятное переживание тебе досталось, — сказала она, — а ты ведь еще и плохо плаваешь, да?
— Откуда ты знаешь?
— Ты сама говорила. Меня мама плавать учила специально. Она говорит, что, живя на Острове посреди моря, без этого нельзя.
— Мне крепко повезло.
— Ты, наверное, родилась в рубашке.
— Хочется верить.
— Ну, впредь ты будешь осторожнее, не так ли?
— Я просто не могла и предположить, что такое случится! Разве пришло бы мне в голову, что «Эллен» может дать течь?
— Такое может случиться с любой лодкой. А «Эллен», кстати, так и не видно нигде. Наверное, болтается где-то в море. Если налетит шквал, ее сразу разобьет в щепки. А потом где-нибудь прибой вынесет обломок с буквами «Эллен»…
— И люди будут думать — кто же была эта Эллен?
— Они поймут, что это название лодки, раз перед ними ее обломок.
Холод отчуждения между нами все еще ощущался, хотя мы обе делали вид, что его нет. Мне показалось, что Гвеннол очень хотела спросить, виделась ли я еще с Майклом Хайдроком. Она, безусловно, хотела узнать, как я провела день в его компании, после которого он лично привез меня на Остров. Я была уверена, что Дженифрай тогда заметила нас, а потом сообщила об этом дочери. Но спросить о чем-либо Гвеннол так и не решилась. Разлад в наших с ней отношениях был довольно глубок, так что нам обеим разговор давался с трудом, и Гвеннол очень скоро ушла.
После нее вскоре появилась Дженифрай, с печатью тревоги и озабоченностью на лице.
— Как ты чувствуешь себя, Эллен? — спросила ига. — Господи, мы все испереживались! Я просто глазам не поверила, когда появился Яго с тобой на руках. На какое-то мгновение я подумала, жива ли ты?
— Я живучая, — сказала я, — со мной не так-то просто справиться.
— Это утешает, — ответила Дженифрай. — Я принесла тебе особое питье. Это настой трав и кореньев, говорят, он очень хорош после нервных потрясений. Моя старая няня всегда поила меня им, когда считала, что это мне необходимо.
— Спасибо, вы так заботитесь обо мне.
— Тогда выпей. Сама не поверишь, как быстро тебе полегчает.
Я взяла у нее стакан и, подняв на секунду глаза, вдруг увидела ее лицо… и содрогнулась: выражение его было таким же, как тогда, в зеркале, ночью.
— Не могу я сейчас ничего пить, — вырвалось у меня, — мне нехорошо.
— Тебе сразу будет легче.
— Потом, — решительно сказала я и поставила такан на столик у изголовья.
Дженифрай вздохнула.
— Уверяю тебя, это питье поможет тебе.
— Я устала, — пробормотала я и сделала вид, что засыпаю, хотя через полуприкрытые веки продолжала следить за ее лицом. Она молча смотрела на меня.
— Хорошо, оставь стакан у себя. Но не забудь потом выпить его. Обязательно.
С сонным видом я кивнула. Она тихо вышла из комнаты. Я лежала, прислушиваясь.
Ее вкрадчивость и какая-то скрытая напряженность настораживали меня с первой минуты нашего знакомства. Почти неслышные ее шаги стихли. Я села, взяла стакан и понюхала темную жидкость. Пряный аромат трав нельзя было назвать неприятным. Я поднесла стакан к губам. И внезапно будто рядом услышала хрипловатый голос старухи Тэсси: «Остерегайся!»
Почему я вдруг вспомнила о старой вещунье? Мысли путались в голове, сказывалась усталость, стресс, так что здраво рассуждать я была не в состоянии. Ты была на пороге смерти, мелькнуло у меня. Вот откуда всякие бредовые фантазии… и подозрения.
А подозрения были. Я вскочила с кровати, взяв стакан, подошла к окну и выплеснула вниз его содержимое. Темные густые капли потекли по серым камням замка.
А я, снова завернувшись в одеяла, продолжала думать и думать.
ОЖЕРЕЛЬЕ
На следующее утро я чувствовала себя вполне здоровой, исчезли все странные мысли и подозрения, так растревожившие меня накануне. И первое, что мне хотелось сделать, это пойти на голубятню и поблагодарить Слэка.
Там я его и застала; казалось, он ждал меня.
— Спасибо тебе, Слэк. Спасибо, что спас меня.
— Я бы смог донести тебя и до замка, — ответил он.
— Я тоже так думаю; мистер Яго случайно оказался поблизости.
— Может, я и не слишком силен, но мне дано кое-что поважнее. И я спас бы тебя, мисс Эллен, как спасаю птиц.
— Спасибо, Слэк. Я знала это.
— Неспокойно мне только… как это все могло случиться?
— Лодки иногда подводят.
Он покачал головой.
— Ну-ка, мисс Эллен, скажи, что ты видела?
— Видела? Просто неожиданно я заметила, что в лодку просачивается вода. Мне еще показалось, что она немного липкая… как сироп сахарный, что ли… а потом мне уже было не до размышлений, я думала только о том, как мне на сушу выбраться.
— Липкая. — Он нахмурился. — Говоришь, как сироп. Интересно, откуда сахару взяться на дне твоей «Эллен»?
— Может, я и ошибаюсь. Я ведь здорово испугалась.
— Не могла ли вода быть просто густой от мелких водорослей?
— Возможно. Но так или иначе, Слэк, я жива, и если бы ты знал, как счастлива я была, услышав твой голос.
— Мне дано было услышать тебя, мисс Эллен. Я сначала почувствовал что-то, прибежал на берег, мне дано было понять, что ты в беде. Какой-то Голос внутри сказал мне это. Вот так он говорит, чем помочь моим птицам.
— В таком случае я благодарна и тому Голосу, и тебе, Слэк.
— О мисс Эллен, Голос этот не забывай никогда. Мисс Эллен, так ты говоришь — сахарный сироп…
— Ну, во всяком случае мне так показалось… теперь я припоминаю, что были там, в воде на дне лодки, и какие-то крупинки, что ли…
— Странно все это. Однако ты не бойся! Я теперь тебя не оставлю. И если буду нужен тебе, Голос мне скажет.
Светлые глаза мальчика потемнели. Что-то фанатичное появилось в его взгляде.
Слуги всегда многозначительно покачивали головой, когда речь заходила о Слэке. Я даже слышала шепоток: «У него не все дома». Но нет, с головой у него было все в порядке, уверена. Милый Слэк! Как я была рада, что мы с ним подружились.
Это происшествие сблизило меня со Слэком. Разумеется, что с неделю еще я к морю и близко не подходила, особенно в одиночку. Яго мог бы даже не предупреждать меня об этом. В основном теперь я
