— А что с ней? Она скоро уйдет.
— Я не думаю, что ей следовало бы уходить.
— Ладно, няня Филрайт захочет освободиться от нее, я уверена.
— Она не хочет.
— Она так тебе сказала?
— Да. Понимаешь, Луиза любит айю.
— О, дети любят всех.
— Это не так. Послушай, Лавиния. Эта айя находится с Луизой с самого ее рождения. Она многое значит для ребенка. Безопасность, стабильность. Можешь ты это понять?
У Лавинии появились признаки раздражения. Ей хотелось поговорить со мной о некоем капитане Ферримене, который определенно заставлял майора Пеннингтона Брауна ревновать.
Но я была непреклонной.
— Лавиния, для тебя не будет никакой разницы, останется здесь айя или нет.
— Тогда зачем меня из-за этого беспокоить?
— Потому что ты можешь все изменить для нее. Она самая несчастная женщина.
— Да?
— Послушай, Лавиния, я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня.
— Полцарства, как говорят в сказках.
— О, не так много.
— Тогда это твое.
— Будь серьезной. Я хочу, чтобы ты оставила айю.
— Это все?
— Для нее это значит очень много.
— А что это для тебя?
— Лавиния, я беспокоюсь. Я хочу, чтобы она была счастлива. Я хочу, чтобы была счастлива Луиза. Если она уйдет, они будут несчастливы обе.
— Послушай, Друзилла. Почему ты так одержима этим? Почему я должна беспокоиться, уйдет эта женщина или останется?
— Я знаю, что тебя эти мелочи не волнуют, но я беспокоюсь.
Она рассмеялась надо мной.
— Ты такое странное создание, Друзилла. У тебя необычная навязчивая идея. Мне все равно, что ты сделаешь. Если хочешь, оставляй айю, при условии, что няня Филрайт не возражает. Она не должна огорчаться. Да и мама была бы недовольна, поскольку это ее выбор. Я не хочу больше беспокоиться!
— Я могу тебя заверить, что Элис Филрайт согласится со мной. Она волнуется за благополучие Луизы. Алан тоже любит айю.
— Передай мне зеркало. Как ты думаешь, не становлюсь ли я слишком полной?
— Что касается внешности, ты красива.
— То есть черная только моя душа?
— Не то, чтобы черная.
— Но не блещет белизной.
— Нет. Но я думаю, что ты не совсем безнадежна.
— И если я выполню твое желание, будешь ли ты просить за меня у Бога, когда заслужишь вознаграждение за свое целомудрие, а я буду приговорена к пламени?
— Обещаю.
— Тогда хорошо. Просьба удовлетворена.
— Я могу сказать айе, что ты ее оставляешь?
— Говори ей все, что хочешь.
Я подошла к кровати и поцеловала ее в макушку.
— Спасибо, Лавиния. Ты не представляешь, какой ты сделала меня счастливой.
— Тогда останься и поговори со мной, пока не придут меня одевать. Я хочу рассказать Тебе о капитане Ферримене, который действительно очень привлекательный. Он также очень умен и говорят, он остроумный.
Так я слушала и отпускала те комментарии, которые она ожидала, пока не пришла горничная, чтобы помочь ей одеться.
Это была малая цена за одержанную победу.
Когда я сказала айе, что вопрос об ее уходе больше не стоит, она взяла мою руку и благоговейно поцеловала.
Я отдернула ее, бормоча:
— Ничего особенного… это очень правильно, что вы должны остаться.
Но она продолжала смотреть на меня глазами, в которых отражалась ее душа.
Позже Элис поделилась со мной:
— Айя смотрит на вас как на своего рода всемогущее божество.
Я рассказала ей то, что произошло.
— Я думаю, что вы заслужили ее вечную благодарность, — сказала она.
Луиза менялась. Теперь она была счастливым ребенком. Она готова была любить любого, кто выражал ей расположение. У нее была айя, и теперь приехали мы: няня и я. Элис была строгой, но любящей; она полностью соответствовала своему назначению и успешно справлялась с этим. Алан тоже полюбил ее. Я учила и его, маленького. Он любил картинки в книгах, которые я привезла, и мог уже выбрать некоторых животных, которых я показала ему.
Луиза любила петь. Ей нравились детские песенки, которым я ее научила, и можно было часто слышать звуки: «Ба, Ба, черная овечка» и «Кольцо, кольцо из роз».
Это была счастливая детская. Я была довольна своей работой и Элис тоже. Но тем не менее у меня было чувство, что это счастье мимолетно.
Возобновлялся разговор о нашем переезде в Дели, что рано или поздно должно было произойти.
— Я ожидаю, что мы оставим здесь армейских служащих, — спокойно сказала Лавиния. Она наслаждалась соперничеством капитана с майором. Она неоднократно пыталась ввести меня в круг своих друзей, но мое восприятие их было таким же прохладным, как и их отношение ко мне.
Лавиния была раздражена.
— Ты заставляешь меня сердиться, — говорила она. — Ты не стараешься. Не прилагаешь усилий.
— Ты хочешь, чтобы я закатывала глаза и махала веером как ты?
— Ты никогда не заполучишь никого, создавая вокруг себя атмосферу «держись в стороне». Ты можешь просто написать это на доске и повесить себе на шею.
— В противоположность твоему «иди сюда».
Это заставило ее рассмеяться.
— Друзилла, ты сведешь меня в могилу. Из-за тебя я умру от смеха.
— Я сказала то, что есть.
— Во всяком случае «иди сюда» более дружелюбно, чем «держись в стороне».
— Этот девиз помогает поддерживать твою разрушительную привлекательность. Твой метод равносилен приглашению всех без исключения. Требуется любовник. Нет необходимости в длительном ухаживании.
— Удивляюсь, как это я мирюсь с тобой.
— У тебя есть выбор.
— Ох, мы ведь покончили с этой скучной темой? Я уступаю. Ты слишком забавляешь меня, чтобы я позволила тебе уехать. Я просто не обращаю на тебя внимания и бросаю свой взгляд «иди сюда», когда хочу.
— Ничего другого я и не ожидала.
Так шутливо мы продолжали болтать и не было сомнения, что Лавиния была счастлива, что я с ней. То, что больше всего доставляло ей удовольствия, меня, шокировало.
Однажды, когда я пришла в классную комнату, там была айя с юной девочкой примерно одиннадцати-
