двенадцати лет. Она была поразительно милым ребенком. Ее длинные черные волосы были завязаны сзади серебряной лентой, на ней было бледно-розовое сари, которое подчеркивало гладкость ее смуглой кожи. У нее были большие лучистые глаза.
— Это моя племянница, мисси.
Я сказала, что очень рада с ней познакомиться.
— Она… Рошанара.
— Рошанара, — повторила я. — Какое красивое имя. Айя улыбнулась и кивнула головой.
— Она пришла навестить вас?
Айя кивнула.
— Мисси разрешает остаться… слушать мисси Луиза.
— Ну, конечно, — сказала я.
И когда я сидела с Луизой над книгой, Рошанара внимательно следила и слушала.
Даже для индийской девочки Рошанара была исключительно красивой. Наслаждением было наблюдать ее природную грацию. Она уже вполне сносно говорила по-английски. Ей нравилось учиться, и было радостно видеть, как ее несколько торжественное маленькое лицо освещалось улыбкой, когда она пыталась произнести какое-нибудь незнакомое слово. Луиза любила, когда она бывала с нами, и эти два часа занятий были для меня в те дни самыми приятными.
Я узнала немного о Рошанаре. Она была племянницей айи, ее отец был преуспевающим торговцем, и она наследовала немного денег, что означало хорошие перспективы на замужество. Она была уже просватана за молодого человека на год старше себя. Он был сыном Большого Хансама, который возглавлял дом в Дели.
— Дом, — сказала мне айя, — где живут большие сагибы… сагиб мемсагиб графини и ее сагиб брат.
Подробнее об этом доме я узнала от Лавинии. Как и большинство здешних домов, он принадлежал Компании и содержался для удобства ее важных директоров. Дом в Дели был больше, чем в Бомбее, но Лавиния находила этот более уютным. Думаю, что она имела в виду то, что здесь она была свободна от своего мужа и придирчивых глаз своего брата.
По словам Рошанары, домом в Дели управлял Большой Хансам, который был очень важным джентльменом. Его наняла Компания, так же как и Хансама в Бомбее, и их обязанностью было обеспечивать комфорт для важных джентльменов, прибывающих из Англии — я полагаю, таких как Фабиан и Дугал.
Человек в Дели был известен как Большой Хансам Нана. Позже я спрашивала себя, было ли это его настоящим именем или оно было дано ему за его авторитарное отношение ко всему, что попадало под его власть. Я тогда ничего не слышала о Нана Сагибе, революционном лидере, который был охвачен ненавистью ко всему британскому. Оглядываясь назад, казалось странным, что мы совершенно не осознавали надвигающейся бури.
Большой Хансам Нана имел сына, и именно с этим сыном была обручена Рошанара. Когда мы переедем в Дели, что должно было вскоре произойти, будет отпразднована свадьба.
— Ждешь ли ты ее с радостью? — спросила я Рошанару.
Я посмотрела в эти ясные глаза и увидела тень страха, сменившуюся покорностью.
— Это то, чему суждено быть, — ответила она.
— Ты слишком молода для замужества.
— Это возраст, когда вступают в брак.
— И ты никогда не видела своего жениха?
— Нет. И не увижу, пока мы не будем женаты.
'Бедный ребенок! — подумала я и почувствовала к ней большую нежность. Мы становились хорошими друзьями. Я часто разговаривала с ней и полагала, что она приобретала уверенность в себе, в следствии нашей дружбы.
Что касается айи, то она наблюдала за нами с удовольствием. Айя была счастлива. Она осталась с любимыми ею детьми, а ее дорогая племянница — с ней; да еще училась, как она говорила, у очень умной леди.
Я испытывала тревогу относительно моей роли гувернантки, хотя и начала начала поздравлять себя с тем, что довольно хорошо справлялась с ней.
Через два года мы вернемся в Англию. Тогда, конечно, у Луизы, вероятно, не без помощи леди Харриет, появится профессиональная гувернантка и обучит ее всему тому, что должна знать юная английская леди. Пока же достаточно было моих знаний.
За мной прислала Лавиния. Было послеобеденное время, когда тишина окутывала дом. Не слышно было ни единого звука, кроме потрескивания подвешенных опахал, которые засыпающие мальчики заставляли крутиться.
Лавиния лежала на своей кровати и имела томный вид в своем зеленом пеньюаре, прелестно контрастирующим с рыжевато-каштановыми тенями ее волос.
Я села на край кровати.
— Мы собираемся в Дели, — сказала она. — Приказ свыше.
— О? — удивилась я. — Ты довольна?
Она состроила гримаску.
— На самом деле нет. Здесь стало интересно.
— Ты имеешь в виду соперничество между красивым майором и честолюбивым капитаном?
— О, а он честолюбивый?
— Чтобы наслаждаться твоими очевидными прелестями.
— Ох, спасибо. Комплимент от тебя значит много, поскольку ты отпускаешь их нечасто. Ты одна из тех ужасно честных людей, которые любой ценой говорят правду. Ты из тех, кто, скорее, пойдет на огонь и муки, чем скажет невинную ложь.
— А ты сказала бы ее без малейших угрызений совести.
— Я знала, что ты не могла бы продолжать хвалить меня. Друзилла, серьезно. Мы должны отправиться на следующей неделе.
— Они предупредили за слишком короткий срок, право же.
— Они считают его достаточным, и он дан мне только из-за детей. Иначе следовало бы собраться и уехать в двадцать четыре часа. Кто-то приезжает в Бомбей… папа, мама и трое детей. Им нужен дом, поэтому мы должны ехать в Дели… где мы в любом случае и должны быть.
— Таким образом, мы выезжаем на следующей неделе?
Она кивнула.
— Будет интересно увидеть Дели.
— Дугал будет там и, надеюсь… Фабиан.
— Ты будешь рада снова увидеть своих мужа и брата. — Она с легким неудовольствием поджала свои чувственные губы.
— О, — сказала я. — Я полагаю, это означает, что тебе придется соблюдать в поведении немного больше приличий, чем ты обычно демонстрируешь.
— Ты хочешь, чтобы я соблюдала приличия? Я буду сама собой. Никто не сможет изменить меня… Это просто целое дело перевозить детскую! Хорошо, что здесь айя. Мы должны будем ехать в проклятых дакгхари, как они называют эти ужасные кареты. Должна тебе сказать, что будет страшно некомфортабельно.
— Ладно, я пережила путешествие через пустыню, которое уж точно не было самым комфортабельным из всех тех, которые я проделывала.
— Подожди, пока не увидишь наш дак. Это продолжительное путешествие, а с нами дети.
— Не думаю, чтобы ты очень волновалась из-за них.
— У них будет няня Филрайт и айя… не говоря уже об их находчивой гувернантке.
— А как насчет Ронашары? — спросила я.
— О, эта юная девочка, которая собирается выйти замуж за сына Большого Хансама. Она поедет с нами. Мы не можем себе позволить обижать Б.Х.
— Б.Х.?
